– Чем тебе так не угодил Гектор? – усмехнулся гонщик, знающий, что я общаюсь со многими пилотами, но только не с Соулрайдом. И не о Соулрайде.

– Не нравится он мне, вот и все, – как можно мягче ответила я, пытаясь намекнуть, что не хочу это больше обсуждать.

– Уотербери его обожает, а тебе не нравится?

– Может, именно поэтому.

– Это правда, – заручился Дуглас. – У Сары странные вкусы.

– Она любит Гранж Пул Драйв, а это самое главное, – вздохнул Тревор, примиряясь с ситуацией.

Ребята распрощались, и, когда я пошла провожать гостя, он придержал меня в коридоре, где не было лишних ушей.

– Могу по секрету тебе сообщить, что восемьдесят пятый тобой активно интересуется, но делает это осторожно. Как будто не хочет, чтобы ты узнала. То взгляд на тебя бросит, думая, что никто не видит, – а я-то знаю этот его взгляд! То спросит какую-нибудь мелочь о тебе, да таким тоном, будто его заставили, а на самом деле ему плевать. Он делает вид, что недоволен твоим присутствием, но что-то мне подсказывает, на деле все наоборот. Что за игры вы с ним ведете, а?

Я удивилась настолько, что засмеялась. И то и другое было искренне.

– Не знаю, Тревор. Мне об этом неизвестно. Ты меня ошарашил. Но если он вдруг спросит, почему меня нет на этой вечеринке, можешь без стеснения открыть истинную причину. Ему не помешает это услышать, а я его не боюсь.

– Так ты действительно не придешь? Мы с ребятами спрячем тебя от Гектора, если надо!

– Не могу, Тревор, прости. Не переношу этого человека, вот и все. Хорошо вам повеселиться, увидимся на автодроме!

– Ну, смотри, как знаешь. Принуждать не буду. Но подумай о том, что я тебе сказал.

Мы тепло распрощались, даже обнялись, и я вернулась в салон, морально приготовившись к нападкам коллег, но обнаружила их в состоянии такой нирваны, что можно было не беспокоиться. От радости они позабыли все вопросы, которыми хотели уничтожить меня за скрытность. Настоящее имело для них куда больший вес, чем прошлое. Это меня устраивало.

– И правда не пойдешь туда всего лишь из-за Гектора? – спросила Эвелин, но, не дожидаясь ответа, подпрыгнула и крепко меня обняла. – Боже, как я рада, что буду там! Спасибо, что познакомила нас с Тревором! Он такой классный! Конечно же, не настолько классный, как Соулрайд, но все же…

Я пока не знала, чем для меня обернется такой поворот событий. Однако посвящать друзей в свои планы не стала, просто наблюдала за тем, как все сложится. А сложилось все очень даже удачно.

В тот вечер, когда состоялась вечеринка, я сидела дома, лепила гоночный болид под яркой белой лампой и переслушивала любимые песни Johnny Cash.

Настроение было соответствующим – тяжелым, безрадостным, полным флегматичной любви к жизни и одновременно убийственным разочарованием в ней. Под эту музыку всегда хотелось переосмыслить себя и свое место в мире, хотелось меняться, быть чистым, как трагический голос, который никого еще не оставил равнодушным.

Мне редко кто-то звонил на сотовый, а потому я не сразу поняла, откуда раздается звук стандартного рингтона. Сделав музыку потише, я подняла трубку и услышала голос Эвелин. Она возбужденно заговорила, но смысла я все никак не могла уловить.

– Постой же, Эв, послушай, ус-по-кой-ся. Что такого произошло? Что с тобой? Я ничего не поняла. Ты можешь рассказать адекватно?

– Ты издеваешься, да?! Здесь Гектор, и он очень, очень зол!

– На кого?

– На тебя, очевидно!

– Так. Рассказывай по порядку.

– В общем, мы с ребятами пришли, и все было отлично. Тревор познакомил нас с гонщиками, в основном приветливые ребята, но есть и не очень, вроде Билла. Мы здорово проводили время, обсуждая предстоящий чемпионат, а еще эскизы татуировок, знаешь, они хотят сделать всем одинаковые на плече, типа герба, но с разными номерами, ну короче! Мы выпивали, всем было весело. Но тут появился Гектор, естественно, с гаремом своим, и Тревор ему сказал, что мы твои друзья, так и говорит: «Привет, Гектор, а это друзья Сары», – и что-то еще, а Гектор нахмурился и спрашивает: «А где же она сама?» Тогда Тревор взял и при всех ляпнул: «Она не пришла из-за тебя, дружище. Не обижайся, но это чистая правда». И собственно, все подумали, какое ему до тебя дело, верно? Но он как заорал: «Что значит не пришла из-за меня? Что значит?..» – и так далее. Все подумали, что он уже изрядно выпил, если так разозлился на пустом, казалось бы, месте, а он рванул Тревора за футболку и трясет, а сам кричит: «Говори, что она сказала! Говори слово в слово!» Ну, Тревор в ответ: «Гектор, успокойся, давай лучше наедине это обсудим», а тот ни в какую: «Что она тебе сказала, я тебя спрашиваю!»

– Ну-ну-ну, и что дальше?! – От услышанного у меня сбилось дыхание и вспотели ладони.

– А Тревор, фу-ух, дай отдышаться, ему и отвечает: «Она сказала: если тут будет восемьдесят пятый, не пойду, он мне неприятен». Гектор его после таких слов оттолкнул, но несильно, все-таки тот ни в чем не виноват, развернулся, чтобы уйти, наткнулся на стул и как врежет по нему ногой! Стул отлетел ярдов на пять, наверное. Все испугались, что он сейчас дом разнесет. А он пошел и налил себе выпить, затем еще и еще, и весь вечер на нем лица не было, несмотря на то, что девушки прохода ему не давали. Я так поняла, его впервые видели таким расстроенным. Чуть позже он порывался поехать к тебе и «все выяснить без посторонних», но никто его не пустил за руль в таком состоянии, да и адреса твоего ему бы никто из нас не сказал. Сара, алло, ты слышишь? Сара?

Со злорадной улыбкой я сбросила вызов и откинулась на спинку стула. Не знаю почему, но Эвелин не стала перезванивать.

10. Пусть все горит

– Куда собираешься?

В дверном проеме показался Патрик, скрестивший руки на груди и прислонившийся спиной к косяку. Я стояла перед зеркалом в ванной в одном полотенце на груди, завязанном крайне небрежно, а Гвен не было дома. Меня встревожило, что мужчина вошел без стука, но я старалась не надумывать раньше времени. Полуобернувшись, я коротко окинула его мрачным взглядом и продолжила расчесывать мокрые волосы, рассыпанные по плечам.

– Тебе дело есть?

– Разумеется.

– Хоть бы постучался.

Патрик молчал и не спешил уходить. А