Мои пальцы дернулись, когда сознание вернулось ко мне, и я поняла, что больше не участвую в смертельной игре. Я выиграла. Каким-то образом я осталась жива, цепляясь за этот мир, как таракан за диадему.

Музыка гремела у меня в голове, и я смутно узнала в ней «Bad Memory» в исполнение K.Flay, а где-то рядом грубый мужской голос с ирландским акцентом подпевал ей слово в слово. Моя голова раскалывалась, а раны, полученные в смертельной игре, жгли и зудели. Та, что была у меня на ноге, в частности, требовала внимания, но я не была уверена, что проживу достаточно долго, чтобы ее вылечить. Я разжала руки, сжатые в кулаки, и кровь моих противников потрескалась там, где она засохла на костяшках моих пальцев. Чувак, у меня были тяжелые сутки. И даже отпраздновать победу в этой смертельной игре не получилось, потому что теперь, похоже, придется убить еще кого-то. Господи, ждешь, пока выпадет возможность кого-нибудь прикончить, а потом появляются еще с десяток.

Я держала глаза закрытыми, пока действие наркотиков проходило, воспринимая окружающую обстановку другими органами чувств, мое тело тряслось на сиденье какого-то автомобиля, а ремень поперек моего тела говорил мне, что я пристегнута. На меня была накинута мантия, и у меня возникло мерзкое ощущение, что она принадлежит кому-то из того клуба уродов.

Пение доносилось слева от меня, и когда сонливость улетучилась из моих мыслей, я украдкой взглянула сквозь ресницы, чтобы оценить своего нового похитителя.

Его мантия и маска исчезли, открывая звериную сущность человека, который прятался под ними. У него были растрепанные светлые волосы и атлетическое телосложение, его черная футболка туго обтягивала мускулистые руки, густо покрытые красочными татуировками, и мой взгляд зацепился за рога дьявола, пожирающего души, на его предплечье. Клянусь, Красный Здоровяк подмигнул мне, и я почти поддалась искушению подмигнуть в ответ. Привет, малыш, ты все еще смотришь шоу? Надеюсь, тебе нравятся ублюдки, которых я тебе прислала. Ты готовишь их на барбекю? Ты такой плохой мальчик.

Мой взгляд метнулся к лицу парня, светлой щетине на его подбородке и его глазам, которые были крокодилово-зеленого цвета и вроде как завораживали. Мои глаза еще больше открылись, когда я начала изучать их глубину, находя там что-то заманчиво знакомое, что взывало к самой темной части моей души. Но потом эти глаза остановились на мне, и я поняла, что он перестал петь и заметил, что я больше не без сознания. Крабовые котлетки.

— Добрый вечер, Паучок. — сказал он с более сильным ирландским акцентом в речи, чем во время пения, и мне это вроде как даже понравилось, но моя верхняя губа оскалилась при виде этого подонка, который купил меня для собственного удовольствия. И, несмотря на свои габариты, он выглядел голодным. Как бездомная дворняжка, которую годами морили голодом, и которая питалась объедками. — А теперь давай проясним пару вещей…

Я завизжала, как дикая кошка, бросаясь на него и царапая ногтями его лицо. Внедорожник, который он вел, ехал слишком быстро по узкой дорожке между деревьями, но к черту его, если он думал, что это остановит меня. Я бы съехала на нем с дороги и выползла из горящих обломков, как зомби. Дьявол защитил бы меня, но этот ублюдок должен был пойти ко дну.

Он начал смеяться, сбрасывая с себя мои руки и выжимая газ с ревом двигателя. Я зарычала на него, как дикарка, борясь с ремнем безопасности, и стала рваться к нему, била кулаками и царапалась, а он отбрасывал мои руки, как будто мы дрались понарошку.

Я нанесла ему сильный удар кулаком в челюсть, и он с рычанием выбросил руку, сомкнув ее на моем горле и с силой вдавив меня обратно в кресло. О-ля-ля, мне это не должно нравиться, но мне чертовски понравилось. Блин, сосредоточься. Он жуткий. Жуткий Мистер Жутович пятый.

Его глаза оставались прикованными ко мне, пока он продолжал ускоряться как сумасшедший, и он оскалил на меня зубы.

— Нет. Плохой, Паучок, — рявкнул он, как будто отчитывал собаку.

— Меня зовут не Паучок, урод. И убери от меня свои грязные извращенские лапы. — Я вцепилась в его руку, когда татуированные пальцы сжались вокруг моей шеи, а затем я наклонилась, чтобы попытаться вонзить зубы в его плоть, но угол был чертовски неудобным.

— Я мог бы сказать тебе то же самое, lass, (Прим. Пер. Ирландский: девочка.) — рассмеялся он, а затем перевел взгляд на дорогу, поворачивая на большой скорости, так что гравитация прижала меня спиной к окну.

Мое сердце подпрыгнуло и начало колотить своими маленькими жилистыми кулачками по стенкам груди, пытаясь выбраться наружу, пока эта машина не перевернулась. Извини, приятель, ты заперт на время поездки.

Свернув с дорожки, мы выехали из деревьев к старому каменному мосту, пересекающему озеро, за которым виднелись огни какого-то дома.

Луна поблескивала на воде и давала мне достаточно света, чтобы понять, что этот дом большой и поблизости нет соседей. Это был самый настоящий дом убийств, если я видела такой когда-либо.

Я боролась изо всех сил, во мне поднималась паника. Если этот мужчина затащит меня в свой дом, он сделает со мной все, что захочет. Он был большим, намного больше меня или любого другого человека, которого я убивала раньше. И он был силен, как бык с металлическими костями.

Он отпустил мое горло, и я подняла ноги, пытаясь игнорировать ослепляющую боль от пореза, полученного от этого гребаного лома, мне нужно было освободиться, любой ценой. Смерть была бы предпочтительнее того, чего он хотел от меня. Я не могла вернуться. Я не могла снова стать той девушкой. Луна напоминала мне о той ночи, она выглядела точно так же, такой же бесполезной и насмешливой, наблюдая своим большим глазом, и ожидая, когда мой мир сгорит дотла.

— Пошел ты, кусок дерьма! — крикнула я луне, а заодно и парню.

Я ударила его ногой в грудь, а затем нацелилась в пах, мои босые ноги делали мои удары менее эффективными, но я все равно не прекращала пинать. Моя пятка врезалась в его причиндалы, и он зарычал, как зверь.

— Хочешь поиграть, ну тогда вот мой ход, — прорычал он, и когда мы проезжали по мосту, он резко вывернул руль