Я замер, когда она повторила это, а затем наклонилась и взяла мои яйца в рот, заставляя меня застонать, прежде чем отстранилась.

— Яйца похожи на клитор или…

— Почему ты ведешь себя так, будто не делала этого раньше, mi sol? — требовательно спросил я, наблюдая, как ее глаза расширились, и гадая, во что она, блядь, играет.

— Я делала! — пролепетала она. — Я сосала член во сне в два раза больше этого и лизала яйца во сне не меньше восемнадцати часов. Но если ты не хочешь говорить мне, что тебе нравится, тогда…

— Я хочу, чтобы ты раскрыла свой громкий ротик, плотно обхватила мой член своими полными губами и обсосала его, как ты делала с тем леденцом, — сказал я, удерживая ее взгляд. — Тебе ясно, chica loca?

— Да, я знаю, что должна сосать. — Она откинулась назад и уставилась на мой член с серьезным выражением лица. — Здесь только ты и я, так что будь хорошим мальчиком и кончи мне в рот, ладно?

Я пробормотал что-то, что начиналось по-испански, но стало неразборчивым, когда она снова наклонилась вперед, ее рот скользнул по головке моего члена и заставил меня застонать, когда эти пухлые губы сжались вокруг моего ствола. Она заглатывала меня все глубже и глубже, и я выругался, когда ее губы коснулись основания моего члена, подтвердив, что ее утверждения об отсутствии рвотного рефлекса были правдой. Это было так чертовски приятно, что я прорычал ее имя, желая все большего и большего и борясь за то, чтобы позволить ей насладиться этим моментом контроля.

Отстранилась она так же медленно, и головка моего члена потерлась о небо ее рта, посылая мурашки желания по всему моему телу.

Когда она снова начала так же медленно заглатывать мой член, я подался бедрами вперед, подгоняя ее, и вызвал у себя хриплый стон, а затем прорычал: — Быстрее.

Бруклин немного ускорилась, ее язык кружил вокруг моего члена, а из ее губ вырывались тихие, приглушенные стоны.

Она внезапно отодвинулась, глядя на меня, а мой член выскользнул из ее рта, и я заметил сливовую помаду, размазанную по моему стволу. Я выругался, когда она остановилась, гадая, во что, черт возьми, она играет и было ли ее намерением только подразнить меня. Если после такого начала мне придется использовать руку, я буду очень зол.

— Мне быстрее шевелить языков или…

— Если ты хочешь отсосать мне, mi sol, — прорычал я, не в силах скрыть нотку раздражения в своем голосе. — Тогда почему бы тебе не обхватить его этими прелестными губками и не прекратить болтать?

— Я просто хочу сделать все правильно. Трудно задавать вопросы, когда мой рот занят, и я не знаю, насколько быстро, медленно или…

— Хочешь, чтобы я запустил руку в твои волосы и показал тебе, как именно быстро я этого хочу? — Спросил я рыча, ожидая какого-нибудь остроумного замечания в ответ, но вместо этого ее глаза расширились от возбуждения, и она кивнула.

— Думаю, мне это понравится, Мертвец, — хрипло прошептала она, и этот ее голос так возбудил меня, что я чуть не кончил от одного только его звука. — Я думаю, мне это очень понравится. Это будет грубо, грязно и со всеми этими запретными штучками, которые так приятны на ощупь?

— Это лучшее описание меня, chica loca, — мрачно ответил я, гадая, сможет ли она получить удовольствие от того, что я сделаю, или я просто потакаю безнадежной фантазии.

— Тогда сделай это, Мертвец. Я хочу, чтобы все было так, как тебе нравится. Покажи мне, как ты меня хочешь.

Она наклонилась вперед и лизнула головку моего члена, как будто это был рожок мороженого, и я зарычал от потребности в большем.

Остатки моего самоконтроля лопнули, демон во мне восстал и взял контроль в свои руки. Все сомнения или неуверенность, за которые я цеплялся, испарились, когда я протянул правую руку, сжал в кулаке ее косичку и затолкнул в ее рот свой член.

Бруклин застонала, когда я вогнал свой член до самой задней стенки ее горла в карающем толчке так, что вибрации этого звука прокатились по мне и заставили застонать.

Я вытащил член, мои пальцы впились в кожу ее головы, прежде чем я снова толкнулся вперед, и она застонала еще громче, а ее руки скользнули вверх по моему животу и прессу.

Когда я снова вошел, ее пальцы впились в меня, ее ногти вонзились в мою плоть и заставили зверя во мне зарычать, когда она провела ими вниз, оставляя на мне кровавые следы.

Боль только подстегивала меня, заставляла хотеть этого еще больше, жаждать ее еще больше. Я ускорил темп, принимая ее стоны удовольствия за поощрение, и трахая ее прелестный ротик жестко и быстро, наслаждаясь тем, что она стоит передо мной на коленях.

Я держался левой рукой за прут решетки над головой, пока вгонял свой член в ее рот и обратно, ее полные губы размазывали помаду по всему моему стволу и делали меня таким чертовски твердым, что я едва мог дышать.

Она продолжала стонать и сосать, ее ногти царапали мою плоть и заставляли меня истекать кровью для нее, пока я брал, брал и, блядь, брал от ее прекрасного ротика все, что хотел, рыча как зверь и упиваясь видом ее там, внизу.

Я не смог бы продержаться долго, я провел месяцы в воздержании в этом аду и недели в вожделении к ней. Я нуждался в этой разрядке больше, чем в воздухе в легких, мне нужно было использовать ее и позволить ей владеть мной, как она утверждала, что хочет, нужно было почувствовать себя кем-то иным, кроме как пленником.

Звук открывающейся двери на мгновение привлек мое внимание, но я был так близок к кульминации, что не смог заставить себя остановиться.

Зубы Бруклин скользнули по моему члену, когда я снова вытащил его, и эта боль была именно тем, что мне нужно, чтобы довести меня до пика, когда я снова врезался в ее рот, и громко застонал, кончая, запрокинув голову назад, охваченный экстазом.

Я излил свою сперму ей в горло, и она сделала то, что я просил, засосав меня, как леденец, и проглотив все до капли со стоном удовольствия, от которого волосы на затылке у меня встали дыбом.

— Что, во имя всего святого, здесь происходит?! — Взревел Найл, спрыгивая с лестницы и устремляясь к нам с яростью, вспыхнувшей в его глазах.

Я отпустил волосы Бруклин, оскалившись, и натянул штаны, пытаясь