Она не ответила мне, но ее бедра раздвинулись шире, и подались вперед в безмолвном требовании, а я мрачно улыбнулся, отвечая на него.

Мои пальцы нащупали ее влажную сердцевину, и я зарычал, когда без предупреждения ввел в нее три пальца, мягкой частью ладони надавив на ее клитор и заставив ее вскрикнуть.

— Охренительные мужские руки, — простонала она, запрокинув голову и закрыв глаза, когда я протолкнул пальцы глубже, согнув их и надавив на ее точку g, заставляя ее застонать от удовольствия.

— Смотри на меня, — прорычал я, моя хватка на ее запястье усилилась, пока она не ахнула от боли, и ее ярко-голубые глаза снова не открылись, встретившись с взглядом с моими.

— Я смотрю, — пообещала она, заставляя уголки моих губ приподняться, и я снова задвигал пальцами внутри нее. Внутрь и наружу, плавно и медленно, чувствуя, на сколько она мокрая, и купаясь в этом взгляде ее глаз.

Она была моей. Я чувствовал это. Прямо здесь и сейчас в ее мире не было ничего, кроме меня, и я был существом, контролирующим его.

Она тяжело дышала, стонала, брала, брала, и брала, а я наслаждался тем, что владел ее телом.

Мой член снова стал твердым, упираясь в ее бедро, требуя удовлетворения, и ее взгляд опустился на него, навевая мне мысли, которым я не мог поддаться.

Ее бедра прижимались ко мне, даже когда я пытался удержать ее неподвижно, ее потребность трахать мою руку подавляла контроль, который я над ней установил, так как она жаждала большего.

Ее свободная рука потянулась к моему члену, и я зарычал, внезапно отстраняясь и разворачивая ее, одновременно стягивая с нее штаны до щиколоток, обнажив ее сладкую попку.

— Что ты…

Я оборвал ее вопрос, резко придвинувшись к ней сзади, схватил оба ее запястья и прижал ее ладони к зеркалу, прежде чем впиться зубами в ее шею и заставить ее вскрикнуть.

Ее глаза снова закрылись, и я сильно шлепнул ее по заднице.

— Mírame, (Прим. Пер. Испанский: Смотри на меня) — рявкнул я.

— Я тоже отражаюсь, — выдохнула она, прикусив губу, когда ее глаза снова распахнулись. (Прим.: Игра слов — Mírame созвучно со словом Mirror (отражать))

— Нет, это значит — Смотри на меня, — прорычал я, поймав ее взгляд в зеркале. — Чтобы ты знала, кому принадлежишь, когда кончишь.

Ее губы приоткрылись, и я раздвинул ее ноги еще шире, а на кончики моего члена выступила влага, умоляя меня использовать его. Но я чувствовал, как демон во мне пробуждается, и когда я обхватил пальцами ее тонкую шею, я знал, что не могу позволить себе вот так потерять контроль. Не сейчас.

Она была словно изысканное блюдо, которым нужно было наслаждаться. А я не мог доверять самому себе рядом с ней, и не хотел сломать мое прелестное создание.

Я дотянулся до ее спортивного бюстгальтера и дернул его вниз, заставляя ее сиськи выпрыгнуть из него, чтобы я мог видеть их в отражении, а ее твердые соски так и напрашивались на поцелуй моих зубов.

Я грубо схватил их, дергая, сжимая, заставляя ее чертыхаться, тяжело дышать и прижимать попку к моему члену в безмолвном требовании.

И я хотел подчиниться ему. Я хотел этого так сильно, что моя рука снова обхватила ее горло, прежде чем я смог остановить себя, и я закрыл глаза, когда головка моего члена скользнула по горячей влажности ее киски.

— Черт, Мертвец. Он такой большой, что я не знаю, сможет ли…

Я сжал ее горло еще сильнее и глубоко вдохнул, когда ее дыхание прервалось, остановив ее слова, мой пульс забился в бешеном ритме, мышцы напряглись, и я схватил ее за бедро, готовый сделать это, сдаться, взять ее, обладать ею, уничтожить ее.

Мои пальцы разжались, и из ее уст вырвался жадный стон, заставивший меня снова открыть глаза.

Она все еще смотрела на меня, ожидая, не сопротивляясь, не убегая и не крича. На самом деле, взгляд ее глаз ясно давал понять, что она хочет этого, всего этого, всего, что я могу ей дать. Она не имела представления, кто я такой? Или она была настолько сломлена, что готова была позволить мне показать ей себя с самой темной стороны?

Я вонзил зубы в ее плечо, с усилием отрывая руку от ее горла, а затем опустил пальцы между ее бедер и нашел ее клитор.

— Я вреден для тебя, — сказал я ей в последней отчаянной попытке предупредить ее, пока не стало слишком поздно. Потому что я был серьезно близок к точке невозврата, к тому, чтобы предъявить права на нее и на все, чем она была, и превратить эту темную одержимость в живую, дышащую фантазию, которой я никогда не позволю закончиться.

Я дразнил ее клитор, а она откинула голову на мое плечо, все еще не отрывая глаз от моего отражения в зеркале, а я переводил взгляд с ее ярко-голубых глаз на ее вздымающиеся груди и на то, как моя рука двигалась между ее бедрами.

— Думаю, мне нравится вредное, — выдохнула она. — Покажи мне все самое плохое, Мертвец. Думаю, это поможет мне снова жить.

Мои бедра прижимались к ее округлой попке, пока я продолжал терзать ее клитор, а мой член на короткое мгновение скользнул между ее ягодиц, когда желание обладать ею свело меня с ума.

Я использовал это желание на ее клиторе, дразня и кружа, возбуждая ее все сильнее и сильнее, пока она терлась о меня бедрами, получая еще больше удовольствия, прижимая свою попку к моему члену и доводя меня до исступления.

— Блядь, — выдохнула она. — О, святая мать… никогда не останавливайся. Никогда, никогда не останавливайся.

Я снова закружил пальцами, наблюдая, как огонь вспыхивает в ее глазах, а другую руку завел ей за спину и вставил два пальца в ее тугую киску. Она наклонилась вперед, опираясь руками о зеркало, чтобы удержать себя в нужном положении, и громко застонала для меня, а этот ее хриплый голос стал таким восхитительно грязным, что мне захотелось поглотить этот звук. Она была даже лучше, чем я помнил с тех пор, как попробовал ее на вкус, горячую, влажную и такую чертовски сладкую.

— Mírame, — снова прорычал я, чтобы она не забыла. Я хотел увидеть это в ее глазах, когда доведу ее до краха.

Ее слова превратились в бессвязный