Я выдыхаю и вытираю лоб перчаткой. Я чувствую, как ускользает время — в Мидланде оно странным образом течет быстрее. Однажды я думала, что отсутствовала час, но оказалось, что прошел целый день. Погода тоже ведет себя неестественно. Кислотные дожди поднимаются с земли в небо. Когда великий Магни впервые наложил заклятие на эту землю, чтобы заключить драконов в тюрьму, говорили, что магия изменила поведение окружающей среды, и я видела эти последствия собственными глазами.

Леми нетерпеливо скулит и пристально смотрит на меня, удивляясь, почему я не достаю сумку и не кладу в нее яйцо.

— Как мы доставим его на лодку? — спрашиваю я, положив руку на бедро. — Ты не сможешь тянуть меня с ним, а я не могу плыть в полном снаряжении без посторонней помощи.

Он наклоняет голову, свесив язык в сторону.

— Думаю, ты мог бы оттащить меня к лодке, а потом вернуться за яйцом, — размышляю я, постукивая мечом по подбородку. — Так лодочник будет вынужден остаться и дождаться твоего возвращения.

Он, кажется, кивает, и я вставляю мечи в ножны на спине, а затем спускаюсь в небольшой кратер. Сумка, которую я ношу с собой, была сделана моей тетей и сконструирована как сеть, что означает, что она легкая, но прочная и расширяется, чтобы вместить самые большие яйца. Она использовала веревку, укрепленную нитями йормунганда, гигантской водяной змеи, чешуя которой была собрана в реках Норланда. По крайней мере, так говорят. Поскольку я никогда там не была, проверить это невозможно, а в Темном городе полно поддельных товаров.

Я расправляю сетку в кратере, а затем осторожно перекатываю ближайшее яйцо из стороны в сторону, пока оно не оказывается в сумке. Скорлупа твердая и кожистая, но даже в этом случае нужно быть осторожным. Разбитое яйцо может обернуться катастрофой, если не удастся спасти желток до того, как воздух изменит его химический состав. Именно по этой причине я ношу с собой флягу, чтобы в случае худшего сценария не вернуться с пустыми руками.

Как только я помещаю яйцо в сумку, выбираюсь из кратера и снова быстро осматриваю пустынный ландшафт в поисках незнакомца. Его по-прежнему нигде не видно. Убедившись, что пока в безопасности, я наклоняюсь и осторожно вытаскиваю сеть из кратера, как мой отец вытаскивал соленую форель из моря. Мои мышцы напрягаются от усилий, но я справляюсь, приседаю и поднимаюсь, чтобы нести яйцо на спине, закинув сумку на плечо.

Пот снова заливает мне глаза, и я устало смотрю на Леми. В некоторые дни мое тело слабее, чем в другие, особенно когда у меня обостряется недомогание. Сегодня один из таких дней. Мне ничего не остается, как смириться с этим и идти дальше.

— Пойдем? — спрашиваю я его.

Он фыркает в ответ, протестуя, что хочет еще поохотиться, но я отправляюсь в обратный путь, и яйцо подпрыгивает у меня на заднице при каждом шаге. Я иду осторожно, шаг за шагом преодолевая неровную местность, игнорируя то, как начинают болеть мышцы и как доспехи прилипают к коже. Возможно, лодочник делает мне одолжение, заставляя плыть обратно к лодке. Я вся горю.

Я нахожусь примерно в ста футах от гнезда, когда воздух наполняет рев дракона, настолько громкий, что он отдается в моих костях, а сердце бешено стучит в груди.

Я вскрикиваю от неожиданности и пытаюсь застыть на месте, но мой ботинок задевает край камня, и, потеряв равновесие, я наклоняюсь в сторону, вес яйца тянет меня назад.

Я падаю на спину, с разрушительным треском разбивая яйцо, красный желток разливается вокруг меня, как кровь, в тот момент, когда взмахи крыльев драконихи раздаются в воздухе прямо надо мной, развевая волосы и наполняя мой нос запахом серы и специй.

Я поднимаю подбородок настолько, чтобы увидеть, как она опускается передо мной.

Черт возьми.

Она ужасающая.

Она великолепная.

И она смотрит прямо на меня.

Она приземляется прямо у моих ботинок, огромные тридцатифутовые крылья заслоняют свет вулканов, голова опущена, демонстрируя колючие чешуйки, которые тянутся от кончиков ее раздутых ноздрей к выразительным бровям и вниз по шее и всей длине ее гигантского тела. Она делает шаг вперед на своих массивных когтистых лапах, сильные мышцы перекатываются под шероховатой кожей, ее движения сотрясают землю, призрачные серебристые глаза сосредоточены исключительно на мне.

Леми, должно быть, переместился в тот момент, когда услышал ее рев, но теперь он вернулся и делает то, что всегда, то есть отвлекает внимание и спасает меня от неминуемой гибели. Хотя он легко может уложить человека или крупное животное, он не может сравниться с драконом такого размера, поэтому он отвлечет внимание от меня настолько, чтобы я смогла сбежать, прежде чем он переместится, чтобы его не поймали.

Но в тот момент, когда Леми появляется перед драконихой, она набрасывается на него.

Она поднимает когтистую лапу и обрушивает ее на Леми, как раз в тот момент, когда я кричу ему, чтобы он переместился, и мой крик разрывает воздух.

Но уже слишком поздно.

Леми издает вой, разбивающий мне сердце, она сжимает его когтями. Из-под его неподвижного тела начинает течь кровь, и я сдерживаю вздох, глядя на это и молюсь, чтобы это оказалось неправдой. Молюсь, чтобы время начало течь вспять. Молюсь, чтобы все это оказалось ужасным сном.

Но это не первый раз, когда на моих глазах умирают мои близкие.

И тогда это тоже не было сном.

Из моего горла вырывается хриплый звук, и, задыхаясь от страха и боли, от агонии пронзенного сердца, я заставляю себя отвести взгляд. Я не хочу этого делать, чувствую, что предам Леми, если перестану смотреть на его неподвижное тело.

О, черт.

Нет. Пожалуйста, этого не может произойти.

Но я должна. Я снова смотрю на дракониху, не смея пошевелиться, не смея дышать, хотя слезы текут по моим щекам.

Леми, Леми, только не Леми.

Как бы мне не хотелось бежать туда, как бы не хотелось кричать, плакать, я знаю, что если не буду оставаться неподвижной, то тоже умру.

Дракониха пронзает меня взглядом, ее голова приближается, пока нос не оказывается у подошв моих ботинок. Она фыркает.

Я никогда раньше не видела дракона так близко. Не уверена, что кто-нибудь видел и остался в живых, чтобы рассказать об этом. Я разрываюсь от боли потери Леми, и в то же время очарована этим существом и знаю, что скоро умру. Как будто я пытаюсь впитать в себя каждую деталь жизни, которую только могу.

На самом деле я не верю ни в каких богов или богинь, но, если бы мне пришлось, выбрала бы того, в кого верил мой отец. Этот бог был справедливым, честным и милосердным. Поэтому тщетно молю его, чтобы все прошло быстро, и я воссоединилась с Леми и моими родителями.

Дракониха вдыхает, ее ноздри раздуваются до размера обеденных тарелок, а затем обдает мое тело горячим травянистым дыханием. Она очень медленно проводит носом по моим ботинкам, по икрам, по бедрам, останавливается и нюхает, не отрывая от меня глаз.

Я практически корчусь, пытаясь сдержаться, не закричать, не убежать. Мои легкие сжимаются, дыхание учащенное и поверхностное, горячие слезы текут из глаз. Я лежу неподвижно, застыв под ее взглядом, когда она утыкается мордой в мой живот, прижимая к нему свои чешуйчатые губы.

Ужас, ужас, ужас!

Я чувствую, как древние зубы сильно тыкаются в мою броню, а затем она продолжает обнюхивать меня, поднимаясь все выше и выше, к моей груди, к подбородку.

Боже мой.

Затем она останавливается, резко вдыхая.

Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами.

Хищник и добыча.

Вот и все.

Это конец всему.

Я должна закрыть глаза. Я не должна смотреть на свою собственную гибель.

Но я не закрываю.

Я вдыхаю последние капли жизни.

Я так верила в лучшее будущее.

Но оно закончится сегодня.

Я смотрю, как ее голова слегка наклоняется, а зрачки сужаются до темных щелей, а затем расширяются до черных дыр, поглощающих весь серебристый пигмент. Это все равно, что смотреть в пустоту. Затем она замирает и слегка наклоняет голову, что заставляет меня нахмуриться в ответ.