— Про обойму на человека, смотрю, вспомнила, молодец, всё-таки чему-то учишься, — обжёг её дыханием хищник. — Только забыл тебе сказать, когда первый раз кого-то убиваешь, будет тошнить — бери с собой пакетик. Второй раз легче пройдёт, только второго раза у тебя не будет, Пчёлка. Предатели долго не живут, а ты меня предала, Дурова! Твоя пуля тебя заждалась!

Глава 42. Минус брюнетка

Маруся застыла в оцепенении, какое ещё предательство? Она всего лишь делала ровно то же самое, что и он — ничего не говорила, а если говорила, то врала. Её взгляд опустился на Лейсан, которая даже понять не успела, что первой убьют её. У Маруси навернулись слёзы на глаза — рука девушки легла на живот, будто в последнем жесте защиты. Он не пощадил ни женщину, ни своего ребёнка. Джентльмен из него никудышный.

Марусю снова затошнило, она прижала ладонь ко рту и дёрнулась головой вправо, чтобы только на неё не смотреть. Филин отпустил её волосы и Маруся отпрянула от него, прижавшись к стене спиной, справа — труп Лейсан, из под которого начала расплываться лужа крови, напротив спасительного выхода её убийца. У Филина в руке теперь был пистолет Маруси, он осмотрел его взглядом знатока.

— Иногда женщинам приходится давать мужчинам под дулом пистолета, но чтобы давать за дуло пистолета, это впервые на моей памяти, — хмыкнул Филин. — Украла у своего мажора на большой вечеринке, когда подозреваемых слишком много? Заявление не подашь, оружие незаконное. Умно, Дурова, а твой парень слишком пиздобол. Из этого пистолета нескольких человек грохнули, а он из него по бутылкам стрелял с дружками. Что так смотришь на неё, Марусь? Ты же её убить хотела? Ты думала убивают как-то по-другому? Вот так, Пчёлка — р-р-раз и нету, и кровища вокруг.

— Ты убил своего ребёнка… — прошептала она.

— Доверчивая ты такая, Маруся, всё-таки, — хмыкнул Филин. — Хорошо, что баба, а не мужик. Воспитывала бы не своих детей и в ус не дула. Она не была беременна, её муж постарался. Он, кстати, сдох от моей руки. Теперь вот всю семью в могилу отправил. Доделал начатое — закрыл гештальт, так сказать.

— Ты отвратителен…

Филин развёл руки в стороны, будто расправил крылья в полёте, приподнял правую бровь, улыбнулся своей обворожительный улыбкой и подмигнул ей.

— Но стоит приодеться, сверкнуть золотыми часами под носом у женщины, которая в них разбирается, нассать ей в уши про любовь и чувства, показать ей власть и силу, как я уже и не столь отвратителен, да Пчёлка? Хотя на тебя волшебство уже не сработает. Ну что, Маруся, у тебя отсюда только один выход — пуля в меня. Устроим битву в стиле ковбойского вестерна? Я видел какая ты меткая. Покажешь класс?

Филин протянул в её сторону пистолет. Его глаза сверкали лихорадочным огнём, у неё пересохло во рту от ужаса, она как будто попала в лапы психопату. Штольц так и говорил про Филина, что он психопат, который ничего не чувствует, он лишь мимикрирует под чужие эмоции. Нет привязанностей к людям, нет чувств, нет жалости. Дурова ещё и убеждала Штольца, что это не так.

Она вспоминала их поездку в деревню, как Филин заботился о ней, обрабатывал раны, как общался с людьми, которые знали его с детства. Он не казался психопатом, а потом она вспомнила девушку, с уставшими зелеными глазами — Волчонка, о которой заботился Филин. Он так и не рассказал, кто она ему, почему он о ней переживает. Когда они остались наедине, девушка шепнула ей: «Когда ты почувствуешь, что он играет тобой и твоей жизнью — беги. Непохожа ты на человека, который сможет играть с ним на равных».

Вот он и играет, начал уже давно, сейчас суперигра. Маруся не успела из неё выйти.

— Я не хочу тебя убивать.

— А выжить не хочешь? Чтобы выжить придётся убить.

— Не хочу я выживать, а жить у меня не получается, — сдавленно сказала Маруся. — Не хочу быть как ты…

— Как я? Я выжил, Марусь, она сдохла. Живым быть лучше, чем мёртвым.

— Но разве ты живёшь?

Маруся обняла себя за плечи, отворачивая голову от него и от его жертвы. Филин стиснул зубы, только Дурова своими тычками правды могла заставить его чувствовать себя полным идиотом.

— Я хочу, как она…

— Что?

— Хочу, как она, чтобы не успела понять, что произошло, я могу отвернуться.

Маруся медленно повернулась к стене лицом, она не хотела, чтобы холёное лицо Филина было последним, что она увидит на этом свете. Она закрыла глаза и попыталась вспомнить самые счастливые моменты своей короткой жизни, в них было не так уж много людей, но они все ей улыбались, в последний раз. Даже её собака Одноглазый Джек Воробей, иногда строил такую морду, виляя хвостиком, что казалось будто он умеет улыбаться. Никого из её любимых не осталось, даже старенькой нянечки. Её телефон был недоступен, когда Маруся пыталась ей позвонить, чтобы сообщить о похоронах Фроси. Маруся даже не знала, где она живёт, сколько она помнила няню Зину она жила у них дома. Наверное, она тоже умерла. По Марусе даже плакать некому, если только Синичка пустит скупую слезу, да пойдёт записывать свои ролики дальше. Может, и к лучшему, что всё закончится вот так — быстро и легко.

Твёрдая рука убийцы схватила её за шею сзади, Маруся взвизгнула, когда он потянул её назад, будто хотел ударить головой о стену. Быстро и легко, кажется, не будет.

— Ты пришла сюда, чтобы убивать, а сейчас строишь из себя жертву? — процедил сквозь зубы Филин.

— Я пришла узнать, зачем она убила Фросю?! Она ей ничего не сделала! — всхлипнула Маруся. — Пиявка бы не сказала правду, если бы от этого не зависела её жизнь! Люди врут до последнего!

— Она убила её потому что её так воспитали, Маруся, как тебя. Что бы она не захотела — это должно ей принадлежать. Кто бы ей не мешал — он должен быть устранен с дороги. Добавь к этому съехавшую кукушку и всё, больше спрашивать не надо. Она сумасшедшая!

— Да вы оба сумасшедшие! — заорала Маруся. — Ты спал с ней месяцами, жил с ней, сделал предложение, а потом просто убил!

— Некоторые бабы думают, что у них пизда золотая, что если мужик их трахает, хорошо и страстно, обеспечивает её бабские хотелки, то им всё можно. Лейсан своей больной башкой искренне верила, что если она будет казаться хорошей девочкой, её шизы никто не заметит. Только люди, которых она убивала, видели её настоящее лицо.

— Не хочу больше тебя слушать! — всхлипнула Маруся, роняя слёзы. — Не хочу я больше в этом участвовать! Хочу к маме с папой! Я устала! Больше не могу!

— Смоги, — процедил сквозь зубы Филин, касаясь её мокрой щеки носом. — Мы с тобой ещё не закончили! Поехали, Дурова, клетка твоя готова.

Он втолкнул Марусю в сырую камеру, которая находилась в подвале здания, куда её везли два часа, без наручников, но как пленницу.

— Посиди, подумай, если есть чем, — холодно сказал Филин, закрывая дверь ключом.

Маруся оглядела свои скромные покои, дырка в полу вместо унитаза, сырые стены, местами с плесенью, капающий умывальник, железная кровать у стены с тонким матрасом. Она подошла к кровати и присела, пружины под ней издали противный скрип, от которого пробежали мурашки по телу.

На полосатом грязном матрасе Маруся обнаружила пятна, неизвестного происхождения. Она издала тяжёлый вздох, закуталась в свою куртку поплотнее и накинула капюшон, рухнув на матрас. Она свернулась калачиком и почти мгновенно заснула.

«В любой непонятно ситуации, ложись спать, Марусечка, утро вечера мудренее» — говорила ей мама, когда дочка сильно нервничала. Последние полгода ситуация Маруси понятнее не становилось, сколько бы она не спала.

За ночь Филин поспал от силы пару часов, решая что делать со всей сложившейся ситуацией. Ему нужно было охладить голову, отодвинуть эмоции и чувства в сторону, изучить дело Дуровой и решить с ней вопрос окончательно.

Через несколько дней он спустился в подвал скотобойни, где всё это время провела Маруся — первая женщина, оказавшаяся здесь. Сердце подпрыгнуло в груди, и подпрыгивало всё выше, когда он подходил к камере, где обычно держали только отморозков. Он заглянул за прутья решётки, Маруся лежала на койке под тёплым пледом. Сердобольные охранники о ней хорошо заботились, с разрешения Филина.