Я целенаправленно иду к тому месту, куда ходила в детстве. Если закрою глаза и вспомню, то до сих пор могу увидеть, как пролезала между досками забора и попадала в кемпинг. Я до сих пор чувствую запах костров, жареных зефирок, шипящих хот-догов и бургеров.

Смотрю на забор. Он все такой же ветхий, как и раньше, только теперь я, кажется, не смогу пролезть через него. Я подхожу к одной из стоек забора.

— Даже не думай, Лидия.

Устроить расставание. Устроить расставание. Я вкладываю в свой голос всю злость, разочарование и страх.

— Отвали, Виктор. Ты не можешь меня остановить. Я хочу побыть одна, — поворачиваюсь к нему лицом, мои эмоции настоящие. — Знаю, для тебя это чуждое понятие, но я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Лидия, — рычит он, но я вижу, что он сомневается, притворяюсь я или говорю серьезно. Его брови сдвигаются в беспокойстве, и он делает еще один шаг ко мне. — Я знаю, что нам нужно разобраться, но сейчас не время и не место.

Я фыркаю.

— А дом моей мамы — подходящее место? Давай устроим ссору при ней. Отличная идея.

Я отворачиваюсь и делаю еще один шаг к дыре в заборе. За ней виднеются тени сосен. Похоже, там мало людей.

— Меня тошнит от того, что ты ходишь за мной по пятам, — говорю я достаточно громко, чтобы слышал любой, кто подслушивает. — Меня тошнит от твоего контроля.

Часть меня верит в это, а часть знает… я жажду этого. Да. Это больно, извращенно и настолько далеко от чего-то здорового, что я даже не знаю, где начинается нормальность, но… это часть нас. Это часть того, кто мы есть.

— Лидия, — снова говорит Виктор. Он всего в шаге от меня, когда я поворачиваюсь и пролезаю через дыру в заборе. Он тянется ко мне, пытаясь схватить, но не может дотянуться.

— Дай мне пространство, — говорю я, и мой голос дрожит. Почему он дрожит? — Мне просто нужно немного времени.

— Я не пролезу туда, — рычит он. — Ты специально это сделала.

Конечно, специально. Я не могу напомнить ему сейчас, что нам нужно было устроить ссору. Кто-то может подслушивать.

— Мне нужно время, — повторяю я.

Виктор тянется ко мне, его глаза полны паники.

— Лидия! — кричит он, качая головой. — Ради всего святого, послушай меня. Ты не в безопасности. Эй!

Я клянусь, это часть игры. Он играет так, чтобы я вернулась к нему.

Я вернусь, но не сейчас.

Слышу треск ветки за спиной — кожа покрывается мурашками. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, есть ли кто-то за мной, но там никого. Только я. Только я в лесу, и больше никого. Качаю головой и оглядываюсь.

Я помню, как разжигала костер у этих кострищ. Жаль, что у меня сейчас нет ничего, чтобы сделать это снова, просто ради старых времен.

— Лидия! — кричит Виктор, но его голос становится тише, пока я ухожу от него. Он совсем забыл, что мы должны были это изобразить? Что мы должны расстаться?

Нам нужно вывести Ледяное Братство из тени.

Подхожу к кострищу и поднимаю с земли палку. Я рисую ею на пепле, и это кажется странно символичным.

Мне не стоит быть здесь одной; я знаю, что это небезопасно. Говорю себе, что останусь здесь всего на несколько минут, чтобы вспомнить прошлое. Я помню, каково это — быть вдали от всех. Недосягаемой. Как весь мир за этими заборами казался быстрым и громким, но здесь я словно возвращалась в прошлое и воссоединялась с частью себя, которая ждала.

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

Наклоняюсь, чтобы поднять еще одну ветку, как вдруг что-то черное покрывает мое лицо, и мир погружается во тьму. Я кричу, но звук глухой. Пытаюсь вспомнить все, что учила о самообороне, но мой мозг отказывается сотрудничать. Он кажется вялым и запутанным, пока я пытаюсь сообразить. Без кислорода чувствую себя полуоглушенной.

Я пытаюсь вспомнить, чему меня учил Виктор, но едва могу думать.

Всегда оставайся спокойной. Если потеряешь самообладание, ничего не исправишь.

У меня есть нож? Хватит ли у меня сил держать его?

Что, черт возьми, происходит?

Я справлюсь. Я могу это сделать.

Бью локтем того, кто держит меня, но мои глаза заволакивает туманом. Кричу и пытаюсь вырваться, но чьи-то руки крепко держат меня. Мне нужно выбраться.

Я не могу дышать!

— Отпусти меня! — пытаюсь крикнуть, но мой голос глухой, и я теряю сознание. — Отпусти меня! — говорю я тише, мой голос едва слышен. — Отпусти меня, — шепчу я.

Я не могу пролезть через этот чертов забор. Пытаюсь сломать его кулаками, но это займет слишком много времени. Мне нужно попасть туда и найти ее.

Жаль, что у меня нет с собой телефона. Я бегу обратно к дому максимально быстро, ноги гулко стучат по асфальту.

— Никко! — кричу я. — Никко!

Вера выскакивает на крыльцо, ее глаза широко раскрыты.

— Они в кемпинге. Они схватили ее. Мне нужно попасть туда. Скажи Никко, что он мне нужен. Сейчас! Как туда попасть? Где вход?

Черт. Я не могу взять Никко с собой. Что, если у него здесь кто-то есть, кто ждет, чтобы напасть на Веру и ее мать?

Никко стоит в дверях.

— Что случилось?

— Мы поссорились, как и планировали. Она ушла в кемпинг. Это ее старое укрытие. Клянусь Богом, я слышал, что там кто-то есть. Они схватили ее.

Никко кивает.

— Мы пойдем с тобой.

— Черт, — я качаю головой. — Мне нужно идти одному. Останься здесь с Софьей и Верой, ты обязан. Брось мне мой телефон!

Он оглядывается на Софью, слишком слабую, чтобы бежать с нами. Он не может взять Веру с собой и подвергнуть ее опасности. С рычанием он заходит внутрь, чтобы взять мой телефон.

Мне придется идти одному. Только я и Лидия против наших врагов. Может, это всегда было только я и Лидия против всего мира.

— Я вызываю подкрепление, — резко говорит Никко, бросая мне телефон.

София стоит в дверях.

— Идите, идите! Оставьте меня. Я старуха. Оставьте меня