Я не утруждаю себя ответом, просто показываю ему средний палец.

— Отвали.

Итак, моя семья использовала его. Они сбежали и не вернули ему его чертовы деньги. Я бы могла чувствовать себя виноватой за то, как они его обманули, если бы не знала наверняка, что дело не в деньгах. Ему нужна жена и дети. Марионетки. Символы.

Его тяжелые шаги следуют за мной.

— Харпер⁠…

Я захожу в нашу спальню и открываю дверь в комнату Айви, находя ее мирно спящей. Выдыхаю, не осознавая, что задерживала дыхание.

Оборачиваюсь и запираю дверь.

Он может открыть ее. У него есть ключ. Он может выбить ее, если захочет устроить драму. Я прислушиваюсь, но слышу лишь его ругательства с другой стороны.

— Это еще не конец, — рычит он тихо, чтобы не разбудить Айви.

О, но это конец, Александр. Это определенно конец.

Я поворачиваюсь к Айви.

Она в безопасности. Пока.

Я нет. Но буду.

Я чертовски буду.

Мне не нужен Александр. Мне не нужна его защита.

Забираюсь в кровать рядом с Айви и мысленно перечисляю оружие, которое я тайно пронесла, в немалой степени благодаря помощи Никко и, что неизвестно Алексу.

Я ложусь рядом с Айви, провожу пальцами по ее волосам.

— Шшш, детка, — шепчу, когда она бормочет во сне. — Отдыхай. Мама о тебе позаботится.

Просыпаясь, первое, что делаю, — смотрю на Айви. Мне нужно убедиться, что она в безопасности, и все еще здесь.

Я наблюдаю за легким подъемом и опусканием ее плеч при каждом вдохе. Когда она бодрствует, в ее облике иногда проскальзывает озорство, но во сне она — картина чистой, невинной детской безмятежности.

Мой взгляд скользит к двери.

По-прежнему заперта.

Я тихо подкрадываюсь и прислушиваюсь. Никаких звуков. Похоже, его здесь нет. Сжимаю зубы, подтверждая решение, которое приняла прошлой ночью: я не нуждаюсь в нем. Зачем мне это? Если он собирается так себя вести...

И все же я не могу удержаться от того, чтобы открыть дверь.

Сначала думаю, что он уже встал и заправил кровать, но, приглядевшись, понимаю, что он вообще не ложился. Постель все еще идеально заправлена, без единого намека на то, что в ней спали.

Я смотрю на тумбочку, где он обычно оставляет ключи и бумажник.

Пусто.

Что это за нападение, о котором он говорил? Что он имел в виду?

Я звоню Полине, но попадаю на автоответчик.

Что-то странное происходит.

Или это только у меня в голове?

Даю себе минуту на слабость. Одну минуту на то, чтобы проклясть небеса за то, что, даже вырвавшись из-под контроля своей семьи, они все еще могут разрушить мою жизнь.

Но я кое-чему научилась, с тех пор как приехала сюда, и могу сказать с уверенностью: мне не нужен никто, чтобы защитить своего ребенка.

Я смотрю на мирно спящую Айви и, стараясь не разбудить ее, подхожу к комоду.

Этот мир опасен, и я должна защитить свою дочь. Не знаю, кто или что может представлять угрозу, но знаю, что больше не могу доверять Александру.

Когда-то я бежала, чтобы защитить себя. Теперь побегу вместе с ней, чтобы защитить ее.

Бросаю несколько вещей в рюкзак с принцессами, который Полина купила для Айви, хотя сердце болит. Я не хочу оставлять Полину или Арию — единственных сестер, которых когда-либо знала.

Снова пытаюсь дозвониться до Полины и с облегчением выдыхаю, когда она отвечает.

— Привет, — говорит она. — Поможешь сегодня с подготовкой к гала-вечеру? Александр сказал, что нужно перенести дату, и мы с мамой с ума сойдем, пытаясь все успеть. Обычно Ария нам помогает, но она сейчас занята!

Мне не хочется бросать ее. Я хочу помочь, но безопасность моей дочери...

Решаю не отвечать прямо.

— Ты видела малыша вчера?

— Да! Он такой милый, маленький Саша. Я никогда не видела Михаила таким очарованным. Его просто не узнать.

— О, — говорю, даже когда складываю вещи Айви в рюкзак.

Я не буду думать об Александре и о том, как он ведет себя с Айви. Я не буду!

Айви постоянно носит с собой этот рюкзак, так что никто не обратит внимания, если выйду с ним, в отличие от сумки на плече.

Кладу в рюкзак несколько вещей для себя.

Полина продолжает: — Я только не могу решить, какие закуски нам нужны. Горячие? Холодные? Или разнообразие?

— Начните с горячих, — советую я. — Твои братья любят поесть. А если дата перенесена, на улице еще холодно. Александр легко съест поднос канапе.

— Типичные итальянцы, — одобрительно говорит она. — Мне нравится, как ты мыслишь.

Я отворачиваюсь, благодарная за то, что это телефонный разговор. Так легче скрыть слезы.

— Он сказал, на какое число переносится мероприятие?

— На следующие выходные.

Почему?

Мне не нужно знать. Это не важно.

— Определенно горячие закуски, но можно добавить стол с сыром и крекерами.

— Прекрасно! Мы все будем здесь, включая Оливера. Ты еще не со всеми познакомилась. Александр намекнул, что наконец введет новых участников из другой группировки. Он тебе рассказывал?

Я киваю, даже зная, что она этого не видит.

— В общих чертах. Я знаю, что он проверял людей из другой организации, но больше мне не говорил.

Айви ворочается, и понижаю голос: — Сказал, почему переносит дату?

— Ничего необычного. Сказал, что есть важные причины.

Важные.

Я киваю.

— Спасибо. Где будет мероприятие?

— На набережной.

— Какой?

— У Ист-Ривер, между Манхеттеном и Бруклином.

Вздыхаю.

Я не могу остаться здесь.

Открываю шкаф, где хранится оружие.

Мой главная обязанность — защитить Айви любой ценой.

— Я убью его на хрен.

— Конечно, убьешь, — ухмыляется Марио Росси, давний друг, сидящий напротив меня с бокалом в руке. Он поднимает его в мою сторону, и его глаза искрятся. — Это ж по-христиански.

Я фыркаю и делаю ответный жест, наслаждаясь утренней синевой перед нами. Мы сидим на балконе Михаила и Арии, только что сузив круг подозреваемых, напавших на Харпер, до небольшой группы.

Позади нас слышится движение, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Михаила с ребенком на руках. Ария, вымотанная заботами о малыше и нашей работой, крепко спит в кресле-качалке рядом.

Не говоря ни слова, он накрывает ее пледом, аккуратно