— Кого?

Он покачал головой, с болью глядя на меня.

— Всех, кто был с тобой после меня. Каждого, кто пробовал тебя, прикасался к тебе, сжимал в объятиях… Я не могу выбросить их из головы. Когда ты стояла передо мной на коленях, твои губы касались меня, я мог думать только о тех, кого ты пробовала на вкус. Кто видел эту позу, как ты идеально выгибаешь грудь, сжимаешь эти темные соски, заставляя член становиться чертовски твердым. Сколько других парней любовались этим, думая, что они самые удачливые сукины дети на планете, потому что могут трахнуть тебя?

Мой рот приоткрылся с прерывистым вздохом, пока я осознавала его слова.

Вина терзала меня, и отчаянное желание успокоить его боль вертелось на кончике языка. Как только я открыла рот, чтобы объясниться, он распахнул дверь душа и шагнул внутрь, резко оборвав наш разговор.

Слезы застилали глаза, когда я опустила взгляд в пол и быстро зашагала обратно к кровати. Мне хотелось уйти обратно в гостевую спальню, но я не была готова к разборкам, если Уэс всерьез сказал, чтобы я спала в его постели.

Поэтому я залезла под одеяло, надела трусики и выключила свет.

В темноте, под шум воды, я дала волю слезам и на пять минут позволила себе расслабиться.

В моей голове прошлое было простым.

Болезненным, но ясным.

Я предоставила Уэсу выбор — и он выбрал не меня.

Поэтому я выбрала себя. И хотя Уэс знал, сколько их было, со сколькими парнями я встречалась с тех пор, как мы расстались, ни один из них никогда не видел меня в такой позе. Я занималась сексом прямо в одежде, обычно они просто наклоняли меня над диваном и кончали, но я ни разу не прикасалась губами к другому мужчине. Я никогда не позволяла другому мужчине попробовать меня на вкус.

Никто не доводил меня до оргазма. Меня тошнило, когда я позволила боли от расставания с ним довести меня до такого токсичного состояния, что согласилась на секс. Если бы я забыла Уэса, я бы не корила себя за это, но каждого парня я сравнивала с ним.

Один парень продержался три свидания — только потому, что был мой день рождения, и я испытывала жалость к себе. Но я никогда не забуду, как он задрал мое платье и взял свое, пока я держалась за край кухонного стола. Слезы текли по моим щекам, и не потому, что он вошел в меня на сухую, а потому что он был уже третьим, с кем я переспала, а боль от потери Уэса не утихала.

Она становилась невыносимой.

Оказалось, что мое сердце заковано в металл, и только Уэс мог проникнуть внутрь. Он всегда оставался там, а я была обречена никогда больше не любить.

Я не могла изменить прошлое, так же, как и он. Вот почему я не хотела сдаваться ему — мы пережили слишком многое, чтобы пытаться начать заново.

Мы были сломлены. И никакая химия не исправит того, что мы сделали друг с другом. Я знала, чем все закончится. Уэс все еще связан с клубом, а я отказывалась быть его частью.

Хотя, судя по тому, что только что произошло, это все равно не имело значения.

Я была нужна Уэсу только чтобы доказать свою правоту. И сегодня он это сделал.

Я просто не ожидала, что это будет так больно и ранит так глубоко.

Глава 18

Калли

18 лет

Сегодня за мной присматривал отец.

Мысль сама по себе казалась нелепой, но после последних двух недель мне было плевать. Мне уже давно было все равно, кто за мной присматривает. Иногда это был Киллиан, иногда — Рэд, изредка — мой парень.

Я снова начала с ним разговаривать, но теперь это сводилось к тому, что я говорила ему, что делать, пока он меня трахал. Оказалось, это самый быстрый и эффективный способ вернуться к привычному ритму. Я нуждалась в нем эмоционально, но в какой-то момент его забота начала меня раздражать, потому что из-за нее я уже не могла злиться, что он вступил в клуб. А я была в ярости. Но со временем я поняла, что ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Так что я должна была либо смириться, либо потерять его.

Я не была готова ни к тому, ни к другому варианту, но раствориться в оргазмах, которые он так охотно дарил, показалось неплохим началом.

Я сидела в домике на диване, завернувшись в огромный худи, пока по телевизору шел какой-то ситком. Мы с отцом не разговаривали с того самого дня.

Я уже почти не проваливалась в сон на целые сутки, но мне все еще было трудно подобрать слово для того, что произошло.

Похищение.

— Калли, я приготовил ужин, — тихо позвал отец из кухни.

Я обернулась, встретившись с ним взглядом.

— Я не голодна.

Давно уже не голодна. Только Уэс умудрялся впихнуть в меня тюбик детского йогурта или иногда смузи, но у меня просто не было желания есть.

Отец постоял немного, потом цокнул языком.

— Хватит, вставай. — Он подошел ко мне и потянул за запястье.

— Пап!

Он покачал головой.

— Нет. Это не ты. Ни один ублюдок на этой планете не имеет права гасить твой свет, малышка. Пошли.

Вероятно, это было самое большее, что он мог сказать о моем похищении, но я не удивилась. Он заставил меня встать — я была босиком, но ему, похоже, было все равно, когда он вывел меня на улицу. Солнце клонилось к закату, в небе сгущались сумерки, отбрасывая тени на землю. Папа оставил меня и направился к маленькому сараю. Крошечному — туда даже не влез бы человек. Папа использовал его для хранения лопат, спрея от насекомых и, очевидно, банок с сокровищами.

— Ты их все еще хранишь? — спросила я, подходя к нему сзади.

— Мы давно не закапывали их. Что скажешь, может закопаем?

Я рассмеялась, представив, как нелепо будет закапывать фиолетовый песок в восемнадцать лет.

— Давай, в тебе еще осталось немного волшебства, — он ткнул пальцем мне в грудь, и от этого я неожиданно всхлипнула. А потом по щеке скатилась слеза.

Он прошел мимо и направился к небольшому участку земли, где опустился на колени. На нем была его кожаная куртка с нашивкой президента, и я смотрела на нее, пока еще одна слеза не потекла по щеке. Мой отец был влиятельным человеком, и тот факт, что он был здесь, со мной, а не просто убивал свое время охраняя меня, превращал меня в эмоциональное месиво.

— Какой цвет выберем, милая? Фиолетового нет, но есть красный. Хочешь попробовать? Можно добавить золотые блестки.

Я фыркнула сквозь слезы.

— Где ты видишь блестки или красный песок? Я вижу пустую банку, в которой даже нашего обычного фиолетового нет.

Отец наклонился, зачерпнув горсть земли.

— Нужно включить воображение, крошка. Ты любила это делать, когда была маленькой. Просто закрой глаза и немного пофантазируй.

Он толкнул меня плечом, и я, почему-то, глубоко вдохнула, и забрала у него банку. Открутив крышку, я посмотрела на него, и он высыпал в нее землю.

Я произнесла те же слова, что и в детстве:

— Для волшебства.

Отец добавил еще горсть:

— Для мечты.

Мы повторяли это, пока банка не наполнилась, а потом отец закрутил крышку и начал копать ямку.

— Ты станешь сильнее, Калли. Ты Стоун. Если забудешь, как быть сильной, посмотри на меня — я напомню.

Его губы коснулись макушки, когда он притянул меня к себе и крепко обнял. Я расслабилась и подумала, что, может, в этих банках и правда есть какая-то магия — потому что впервые за недели на моем лице появилась настоящая улыбка. Я почувствовала счастье, которое уже боялась не испытать снова.

Шесть месяцев спустя

Уэс снова опаздывал.

Я не была удивлена. Я выросла в этой жизни — знала расписания, маршруты, как все устроено. За годы я научилась себя занимать. Научилась отходить на второй план, мечтать, придумывать фантазии о нормальной жизни с нормальными родителями, о том, что однажды стану женой с обожающим мужем, у которого обычная работа, который будет приходить к ужину и укладывать детей спать. Он будет читать им на ночь и помогать готовить завтрак по утрам.