Приподняв спинку шезлонга, я плотнее придвигаю к глазам солнечные очки и заставляю себя смотреть в книгу.

«Мода — это не просто вопрос эстетики. Она тесно связана с экономикой, доступностью материалов, технологиями пошива и даже климатом. Например, широкие кринолины середины XIX века были бы невозможны без промышленного производства стальных обручей. А высокая прическа XVIII века не имела бы смысла без наличия карет, потому что даме в таком головном уборе было бы неудобно передвигаться пешком».

Я перечитываю фрагмент трижды, но, так и не сумев вникнуть в смысл фразы, вновь поднимаю глаза.

Взгляд вновь фокусируется на плечистой мужской фигуре, стоящей у воды.

Наклонившись, Александр фиксирует крепление на лодыжке, подбирает лежащую на песке доску и заходит в воду. Встречная волна грозится ударить его в грудь, но он её опережает: ныряет под неё с доской и, исчезнув на пару секунд, выныривает с другой стороны.

От того, как ловко это у него получилось, я невольно улыбаюсь. То, что Александр меня не видит, даёт мне возможность за ним наблюдать без боязни быть уличённой.

Забравшись на доску, он мощными гребками ладони рассекает воду, свободной рукой удерживая заданное направление. Солнечные лучи подсвечивают перекатывающиеся мышцы его плеч и спины, делая зрелище поистине завораживающим.

Книга выскальзывает из моих рук, в горле пересыхает. Надвигающая на него волна не такая гигантская, как я видела в фильмах, но достаточно высокая, чтобы моё сердце подпрыгнуло. Не думая пасовать перед стихией, Александр встаёт на одно колено и делает рывок — и вот он уже, стоя на обеих ногах, мчится вперёд, балансируя корпусом вправо и влево, словно в танце.

От восторга и восхищения у меня перехватывает дыхание. Я словно слежу за сценой из кино, где всей душой болею за героя.

Кудрявая пена срывается с гребня, оставляя за собой извилистые белёсые дорожки.

Резкий поворот корпуса — и доска эффектно закручивается по дуге, заходя вглубь волны.

Резко отведя взгляд, я смотрю перед собой. Удары сердца сотрясают грудную клетку, лицо горит. Я не понимаю, почему так остро реагирую на всё, что касается этого мужчины. Даже если он катается на доске как бог и прекрасно выглядит, это не объясняет странного трепета, который я всякий раз испытываю в его присутствии.

— Лина, ты намазалась кремом? — Мамин голос заставляет меня вздрогнуть. Повернувшись к ней, я вижу протянутый баллон термальной воды. — И полчаса не прошло, а у тебя лицо горит. Папа, кстати, пошёл в бар. Тебе нужно что-то взять?

Мотнув головой, я направляю распылитель на лицо, надеясь, что подземный французский источник успокоит не только кожу, но и поднявшееся волнение.

Но он, к сожалению, не успокаивает.

Потому что Александр выходит из воды и идёт прямо к нам. Его рельефное загорелое тело так контрастирует с иссиня-голубой подложкой неба и океана, что у меня в очередной раз захватывает дух.

Чёрная доска с неоновым рисунком зажата у него в руке, мокрые волосы прилипли ко лбу, мышцы красиво перекатываются под кожей. Даже мама, которая, кажется, не слишком расположена к Александру, незаметно приспускает очки и его разглядывает.

Я торопливо нащупываю книгу и снова утыкаюсь в страницы, попутно считая секунды до его приближения. Их с Марком шезлонги находятся по соседству от наших, так что нет и шанса, что Александр пройдёт мимо.

— Вы ещё не окунались? — Его голос немного скачет из-за сбившегося дыхания. — Вода сегодня отличная.

Смотреть в книгу становится невежливым, так что мне приходится поднять голову. Первое, что я вижу — это мускулистый живот с подтеками воды, уходящими за пояс чёрных плавательных шорт. Выше — широкая грудь с порослью намокших тёмных волос. На руках — вздувшиеся от напряжения вены.

— Я обычно не плаваю, мне холодно даже в самой тёплой воде, — отвечает мама, звуча чуть приветливее, чем обычно. — Каролина, наверное, сходит чуть позже.

— Встать на доску не надумала? — Взгляд Александра перемещается ко мне, отчего я испытываю желание плотнее сжать колени. Лежать в развалку в его присутствии кажется немного вульгарным.

— Не уверена, что у меня получится. — От волнения мой голос взвивается. — Я немного понаблюдала, как вы катаетесь… Боюсь, для меня это слишком сложно…

— Лина, папа звонит, — мама трогает моё предплечье. — Нервничает, что бармен не понимает английского. Я подойду к нему.

Я машинально киваю. Взгляд Александра сфокусирован на мне, и это мешает так сразу переключиться.

— …Мне кажется, нужно в совершенстве владеть телом, чтобы уметь стоять на доске и не упасть, когда заносит…

Мои щёки снова предательски нагреваются, но я заставляю себя не разрывать зрительный контакт. Солнечные очки в этом смысле отлично помогают, пряча смятение.

— Главная фишка катания заключается в умении чувствовать волну, — в его тоне совсем нет снисходительности или желания поучать, есть только мягкое участие. — Тело само подскажет, где нужно идти напролом, а где — просто расслабиться и позволить себя нести.

— Звучит интригующе, — признаю я с кивком.

— Если решишь попробовать — я помогу.

Я сглатываю возникшее в горле першение.

— Научите лучше понимать тело?

Повисает короткая пауза. Тёмные брови Александра слегка сдвигаются к переносице, на скулах проступает тень желваков. Он словно разозлён тем, что разговор стал двусмысленным. Или ему, возможно, не понравился мой ответ.

— Я думаю, в реальности у тебя не возникнет с этим проблем. — Его голос приобретает оттенок вежливой отстранённости. — Раз уж Марк вызвался тебя обучать, правильно чувствовать волну он тоже сумеет тебе объяснить.

Здесь уже меня берёт раздражение. Почему что родители, что Александр постоянно твердят мне о Марке?

— Если я решу заняться серфингом, то хочу сама выбрать себе учителя. Или для вас это проблема?

В глазах Александра сужаются в удивлении, уголки губ вздрагивают.

— Я об этом не думал. Но учиться у меня тебе точно будет непросто. Терпение — не моя сильная сторона.

6

— А жаль, — я поднимаю на лоб солнечные очки, давая Александру возможность видеть мои глаза. На смену смущению приходит упрямое желание противостоять его раздражающей вежливости. — Я бы рискнула.

Повисшая пауза кажется такой напряжённой и долгой, словно мы участники ролика, записанного в слоу-моушн. Взгляд Александра точечно исследует моё лицо: глаза, щека, родинка, подбородок. Я, в свою очередь, разглядываю его сжатые губы с поблёскивающими каплями воды и ловлю себя на том, что, несмотря на вихрь раздражения, всё ещё продолжаю им любоваться.

— А вот вы где! — слышится весёлый голос справа.

Прервав созерцание, я резко оборачиваюсь. Марк идёт нам навстречу. Доска зажата под мышкой, влажные волосы растрёпаны ветром. Отличное телосложение передалось ему генами, делая его схожим с моделью рекламного постера.

— Простите, что заставил ждать — разговорился с местными серфингистами.

Воткнув доску в песок, Марк садится на шезлонг рядом со мной. Мокрые шорты задевают моё бедро, заставляя невольно вздрогнуть.

— Сегодня волна отличная. Не надумала опробовать серф?

Я перевожу взгляд на Александра. На меня он больше не смотрит, и это нелогично злит.

— А что, если я упаду лицом вниз и не смогу встать? — Я разворачиваюсь к Марку, решив уделить ему максимум внимания.

— Тогда я тебя поймаю, — без раздумий отвечает он, растянув рот в широкой улыбке.

У него ровные белые зубы, приятно контрастирующие с загорелой кожей, и выразительные глаза. Я наконец готова признать, что родители правы — он действительно симпатичный. К тому же, у него нет сомнений в том, хочет ли он учить меня кататься на серфе.

— Ладно! — решаюсь я, поднимаюсь с шезлонга. — Но имей в виду, что ты отвечаешь за мою жизнь.

Заулыбавшись шире, Марк мне подмигивает.