Я опускаюсь обратно на диван, усталость накрывает меня как волна, но я знаю, что сон не придет. Не сегодня. Может быть, никогда, если она не простит меня.

Я не просто хочу, чтобы она вернулась. Мне нужно, чтобы она вернулась.

Потому что теперь речь идет не только о любви. Речь идет о выживании.

Софи – единственное, что заставляет меня хотеть стать лучше. Единственное, что заставляет меня верить, что в жизни еще есть что-то, за что стоит бороться. И я буду бороться за нее, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Глава 32

Софи

Остаток выходных я провожу, прячась в своей комнате, выходя только поесть и в туалет. В конце концов, я разблокирую телефон, чтобы заблокировать номер Тео и удалить всю нашу переписку, не прочитав ни одного слова. Затем я курю, пока не теряю способность ясно мыслить, и смотрю телевизор, выбирая все, что достаточно бессмысленно, чтобы отвлечь мой мозг от боли, сжимающей грудь.

В понедельник утром я появляюсь в классе в последнюю секунду, скользя в помещение, не давая себе возможности слишком много думать. Моя единственная цель – избежать любой возможности остаться наедине с Тео, мистером Хейсом. Я не знаю, что я скажу, если он загонит меня в угол. Я даже не знаю, что думаю.

Часть меня все еще хочет его выслушать. Рациональная часть, маленькая, упрямая частичка, которая пытается вернуться к жизни после двух дней, проведенных в тумане дыма и страданий.

Но другая половина, израненная Коулом, которая поклялась никогда больше... говорит мне бежать. Запереть свое сердце и выбросить ключ. Защитить себя любой ценой. А что, если все это было ложью? Что, если он такой же, как и все остальные, играет в игру, говорит все правильные вещи, пока не получит то, что хочет?

Тем не менее, моя рациональная сторона сопротивляется.

Ночи, которые мы провели в разговорах, то, как он прикасался ко мне, как будто я была особенной, то, как он смотрел на меня, как будто он действительно видел меня... это не было фальшивкой. Это не могло быть фальшивкой. Это была та связь, о которой люди пишут песни. Та любовь, которую бестселлеры пытаются, но не могут запечатлеть.

Или это, или я действительно самая большая дура, которую когда-либо видел этот мир. Что я пока не исключаю.

В тот момент, когда я вхожу в класс, его глаза мгновенно прикипают к моим. Все его тело дергается вперед, прежде чем он успевает себя взять в руки, прочистить горло и отвести взгляд.

Но я видела это. Боль и сожаление.

И на мгновение мое сердце сжимается так сильно, что удивительно, что я не падаю на пол.

Я скольжу на свое место, опустив голову. Сал протягивает руку и быстро сжимает мою. Я рассказала ей краткую и грубую версию по SMS, но мы еще не говорили об этом лично. И, честно говоря, я не хочу. Если сказать все вслух, будет только еще больнее.

Когда смотрю на нее, я замечаю, что она вступила в жестокую схватку взглядов с мистером Хейсом.

Я чуть не смеюсь.

Если бы взгляды могли убивать, Тео был бы уже под землей. Как он и заслуживает.

Следующий час тянется невыносимо медленно. Я чувствую, как взгляд Тео снова и снова скользит в мою сторону, но я отказываюсь отвечать на него. Когда он начинает ходить по рядам, раздавая бумаги, чего он никогда не делает, он задерживается на мгновение у моей парты, и у меня идут мурашки по коже от дискомфорта.

Я продолжаю смотреть на парту перед собой, делая вид, что не замечаю его, что не чувствую его присутствия. Сал громко и неприятно прочищает горло, и наконец он уходит.

Как только звенит звонок, я вскакиваю со стула, отчаянно нуждаясь в свежем воздухе. Сал догоняет меня в коридоре, берет меня под руку и замедляет мой шаг, чтобы идти со мной в ногу.

— Соф, — говорит она мягко, как будто пытается успокоить раздраженного малыша.

— Я в порядке, — быстро говорю я. — Просто... я не могу. Я не могу сейчас с ним разговаривать.

Она кивает, понимая.

— Совершенно справедливо. Просто... не изолируйся, ладно? Я здесь.

— Спасибо, — бормочу я, и я действительно так думаю. Но сейчас мне нужно пространство.

Мы расстаемся, и следующие два урока проходят в тумане белого шума. Когда звенит звонок на обед, я выхожу на улицу к своей машине, благодарная за повод сбежать. Воздух на улице свежий, небо яркое, мир продолжает жить, как ни в чем не бывало. Как будто мое сердце не разбилось на миллион острых, бесполезных осколков.

Я открываю дверь машины и беру бутылку с водой с пассажирского сиденья. Хлопая дверью сильнее, чем нужно, я пытаюсь убедить себя, что это не имеет значения, что Тео не имеет значения.

Что без него мне будет лучше.

Проблема в том, что я не верю ни единому слову.

Мое сердце все еще хочет его, даже сейчас, когда не должно. Я заставляю себя повернуться к школе, выпрямляю плечи, замыкаю свои чувства глубоко внутри, где никто не может их достать. Я прохожу через двери и направляюсь по коридору к столовой.

И тут чья-то рука хватает меня.

Я вскрикиваю, когда меня затаскивают в кладовую, а дверь с грохотом захлопывается. Рука закрывает мне рот, когда я открываю его, чтобы закричать, и меня прижимают к твердой груди, а рука обхватывает мою талию, крепко держа меня.

Паника разгорается, пока я не слышу его голос в моем ухе.

— Софи. Это я.

Ему повезло, что он заговорил, потому что я была готова без колебаний впиться зубами в его руку.

Я оттолкнула его, и он включил свет, осветив Тео, который стоял там с потрясенным и диким взглядом. При виде его у меня защемило в груди, и я ненавижу это.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, мой голос звучит холодно и резко.

Он резко вдыхает, его лицо искажается.

— Софи, послушай меня...

— Нет, — перебиваю я его. — Мне не нужно слушать ту чушь, которую ты собираешься наговорить. Я видела. Я видела тебя с ней.

— Ты ошибаешься, — говорит он, и его голос дрожит. — Это не то, о чем ты подумала. Она пришла без приглашения. Я не хотел, чтобы она там была. Я ее не приглашал. Я ее не трогал.

Я издаю пустой смешок.

— Правда? Потому что с того места, где я стояла, вам, казалось, было очень комфортно.

— Но это не так...

— Хватит, — говорю я, качая головой. — Я на всю жизнь наслушалась лжецов. Я не могу больше этого делать.

Я снова пытаюсь пройти мимо него, но он протягивает руку, бережно, но твердо обхватывает мою голову и заставляет меня посмотреть на него.

— Софи, — говорит он голосом, полным печали, срываясь на крик, — я хочу, чтобы ты помолчала. Я хочу, чтобы ты услышала меня, когда я скажу это, потому что это единственное, что заставляет меня дышать последние сорок восемь часов.

Он берет меня за лицо, его руки дрожат на моих щеках.

— Я бы никогда тебя не предал. Ни за миллион лет, блядь. Эвелин для меня ничто. То, что ты видела – это ее отчаяние, ее попытка ухватиться за то, что давно умерло. Я ее не приглашал. Я ее не хотел. Я держался от нее как можно дальше, пока ждал ее чертов Uber. Потому что единственный человек, которого я хочу в своей жизни... — он прерывается, вздыхая дрожащим голосом, — ...это ты.

Я застыла, глядя на него, его слова были как пощечина.

— Я влюбляюсь в тебя, Софи, — говорит он, словно сам не может в это поверить. — И да, это слишком быстро. И да, ты моя ученица, и да, мир сойдет с ума, если об этом узнает. Но мне плевать на все это.

Он притягивает меня ближе, наши лбы соприкасаются, его голос грубый и хриплый.

— Мне плевать на правила. Мне плевать на риски. Я бы сжег всю свою жизнь дотла, если бы это означало быть с тобой. Ты – все, чего я никогда не осмеливался желать, все, чего я никогда не считал себя достойным, и теперь, когда ты у меня есть... — его голос дрожит. — Я боюсь потерять тебя.

Он издает грубый, беспомощный смешок.