Длинные, густые, волнистые волосы каштанового цвета ниспадают на спину, одна непослушная прядь лежит на лице, часть их щекочет мою шею. Платье, порванное в аварии, едва держится на ней. Я крепче прижимаю Лидию к себе, чтобы она не замерзла. Успокаивающий звук мягкого дыхания дает мне небольшую долю утешения.

Когда подхожу к входу в дом, навстречу выходит Никита́, тихая и сдержанная, но настороженная. Она так же обеспокоена, как и я. Ее выразительные глаза встречаются с моими, и я киваю.

— Да, малышка. Ты будешь защищать ее, так же, как и я. — Собака слегка обнюхивает ногу Лидии, прежде чем следовать за нами в дом.

Лидия проведет ночь в моей спальне, где я смогу пристально за ней следить.

Вера сейчас занята полевыми исследованиями с одним из своих профессоров и, скорее всего, не сможет присоединиться к нам в ближайшее время. София уезжает за границу, чтобы возглавить серию высокопрофильных благотворительных мероприятий, которые она ранее запланировала. Время абсолютно неудачное.

Надеюсь, что Ивановы смогут втолковать ей здравый смысл, но время покажет.

За моей спиной на лестнице звонит телефон Льва.

— Это Михаил.

Он отвечает немедленно.

— Да.

Лев ругается под нос. Это нехорошо. Он качает головой и кладет трубку.

— Юдин сбежал.

Даже мои сны вялые и запутанные. Я просыпаюсь несколько раз за ночь, и каждый раз туман в голове рассеивается чуть больше.

Сначала осознаю, что нахожусь в кровати. Не в обычной кровати, и уж точно не в отеле, потому что эта она просто огромна, почти до абсурдности. Если бы кровать была круизным лайнером, я бы спала на нем. Она кажется бескрайним простором роскоши, с мягкими, плюшевыми подушками и одеялом, которое словно окутывает меня коконом тепла и безопасности. Матрас настолько широкий и просторный, что на нем легко поместились бы пять человек, и еще осталось бы место. Я едва могу разглядеть края кровати, ее размеры заставляют меня чувствовать себя в роскошном убежище, созданном для максимального комфорта и безопасности.

В другой раз, когда просыпаюсь, то замечаю простыни, мягкие, как самый тонкий шелк, касающиеся моей кожи. Моя голова лежит на сатиновой наволочке.

Что это за похититель, который помещает меня в кровать, которая может соперничать с люксом в отеле?

Сначала думаю, что одна, но быстро понимаю, что это не так. Когда шевелюсь, огромный мужчина, который похитил и одурманил меня, появляется рядом, сидя в кресле возле стола.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Открываю рот, чтобы заговорить, но мой язык кажется слишком большим, и я не могу вымолвить ни слова. Тем не менее, он встает, его крупная фигура заслоняет свет, когда подходит ко мне.

Отстраняюсь от него, когда он подносит что-то к моим губам, и отворачиваю голову. Я не доверяю ему.

— Пей, — приказывает он. — Это вода.

Качаю головой и прижимаюсь к подушке. Смутно осознаю, как он ругается, когда закрываю глаза и снова погружаюсь в сон.

Когда наконец просыпаюсь, то открываю глаза. Мое зрение немного затуманено, и голова раскалывается. Больно даже открыть глаза и попытаться повернуть голову. Где я? Я в безопасности?

Кроме головы, я вроде как в порядке. События прошлой ночи нахлынули на меня, и я сдерживаю рыдание.

Тимур.

Меня забрали у моего жениха. Похитили. Они собираются убить его. Что они планируют сделать со мной?

Резко сажусь в кровати и замечаю, что, хотя укрыта одеялом, на мне только бюстгальтер и трусики.

— Тшш, — кто-то говорит рядом. Моргаю, глядя в серьезные темно-карие глаза. Сразу узнаю его — это мужчина, который напал прошлой ночью, и я сдерживаю крик. — Я не причиню тебе вреда, — мягко говорит он, качая головой. — Обещаю.

Зачем кому-то похищать, нападать, а затем обещать не причинять вреда?

Почему он кажется таким знакомым? Я хотела бы собрать все воедино. Открываю глаза и моргаю, пытаясь прояснить затуманенное зрение.

— Кто ты? — спрашиваю я, мои слова звучат невнятно из-за тяжелых губ.

Он берет бутылку воды с прикроватной тумбочки и откручивает крышку.

— Меня зовут Виктор Романов.

Его голос низкий и хриплый, с легким оттенком русского акцента.

Виктор Романов.

Романов… Вера вышла замуж за Никко Романова. Я смутно помню что-то о сестре прошлой ночью, но мои мысли путаются.

Тем не менее, мне все равно. У меня пока нет подтверждения от кого-то, кому я доверяю, и пока эти мужчины ничего не сделали, чтобы убедить меня поверить им.

Отворачиваюсь от воды и качаю головой. Я не возьму ничего от человека, который похитил меня.

— Пей, — приказывает он. — Если ты не выпьешь воду на этот раз, мне придется вызвать врача, чтобы он поставил тебе капельницу. Ты обезвожена.

Он говорит с легким русским акцентом, медленно и терпеливо, почти как будто разговаривает с ребенком. Его глаза, холодные и расчетливые, пристально наблюдают за мной, словно он ждет, что я подчинюсь.

Вздрагиваю и натягиваю одеяло, сдерживая крик, когда понимаю, что мы не одни. Самая большая собака, которую когда-либо видела, свернулась калачиком в кровати в нескольких футах от меня. Когда она поднимает глаза, чтобы посмотреть на меня, то кажется умной, но мощной, мускулы играют под глянцевой черной шерстью. Она лежит на другой стороне аккуратно застеленной кровати.

Фух. Никто больше не разделял со мной эту кровать прошлой ночью. Безумная мысль, но это была сумасшедшая череда событий.

— Расслабься, — говорит он. — Это Никита́. Она здесь, потому что хотела защитить тебя.

Он щелкает пальцами, и темная фигура его собаки, огромной и мускулистой… совсем как он сам… послушно спрыгивает с кровати и подходит к нему.

— Иди, — говорит он, снова щелкая пальцами и открывая дверь. Собака покорно выходит. Он закрывает дверь и поворачивается ко мне. — Теперь пей, Лидия.

Я колеблюсь, мой взгляд переходит от бутылки воды к его непоколебимому взгляду. В его выражении нет доброты, только суровая решимость, которая ясно дает понять, что это не пустая угроза. В горле пересохло, и я знаю, что мне нужна вода, но мысль о том, чтобы подчиниться ему, раздражает мою гордость. И как я могу знать, что там ничего не подмешано, чтобы держать меня в состоянии покорности?

— Нет.