Ты любишь меня?

Чего ты хочешь?

Ты родился бессердечным.

— Каликс? — Голос Кайры заставляет меня посмотреть на нее — по-настоящему посмотреть на нее. Когда я рассматриваю ее, я замечаю все детали — части, из которых сложены черты ее лица. Она… прекрасна для меня. Совершенно идеальна, хотя я знаю, что это не так.

Согласно стандартам изучения анатомии, у тех, кто совершенен, равное расстояние между глазами, одинаковый с обеих сторон контур челюсти. Глаза Киеры симметричны, а вот линия челюсти — нет. Её нос слегка наклонён в одну сторону, но это придаёт её лицу эффект постоянного движения, будто она вот-вот повернётся, чтобы посмотреть на тебя.

Тем не менее она — самое потрясающее создание, что я когда-либо видел. Прошло бы десять лет или тысяча, и я бы всё равно не перестал восхищаться её несовершенными идеальными чертами. С ней я кончаю быстрее и легче, чем с кем бы то ни было ещё. Желание трахнуть ее снова, даже сейчас, не угасло, как бывало раньше. Мой интерес к ней так же силён, как в первый день, когда она посмотрела на меня своими серыми глазами и бросила вызов у моих ног…

Возможно, это то, о чем говорила моя мать. Возможно, это… и есть любовь.

— Каликс, ты меня пугаешь, — говорит Кайра, и я понимаю, что так и не ответил ей.

Качая головой, я снова сосредотачиваю свое внимание на ее лице. — Я хочу, чтобы ты знала, что никто не причинит тебе вреда, — говорю я ей. — Ты моя, и я не собираюсь позволять уничтожать мои вещи.

Ее губы подергиваются. — Боже, это… — Она прикусывает нижнюю губу, обнажая белые зубы, когда она погружает их в нежную розовую мякоть, похожую на лепесток. У нее вырывается фырканье, и она снова разжимает губу. — Это мило с твоей стороны, — заканчивает она. — Но я не думаю, что у кого-то из нас будет выбор, буду я или нет…

— Руэн не хотел сказать, что у тебя нет эмоций, когда дело доходит до убийства, — говорю я, прерывая ее и переходя к сути того, почему я выследил ее здесь.

Ее веселье исчезает в одно мгновение, и я как будто вижу, как ставни закрывают ее глаза, когда она отстраняется от меня. — Значит, ты все-таки пришел сюда из-за него.

— Нет. — Я вытираю лицо рукой, убирая немного воды, попавшей мне в глаза — не то чтобы она, кажется, замечала то же самое на своих. — Я был честен раньше; я пришел не потому, что меня послали. Я пришел, потому что меня вынудили.

— Послушай, Каликс, я действительно не… — Начиная говорить, Кайра приподнимаясь всем телом. Схватившись за перила, она выпрямляется.

Я хватаю ее за руку и притягиваю обратно к себе. — Двадцать один год я прожил на Анатоле, — говорю я, крепко держа ее за руку, пока дождь хлещет между нами. — Двадцать один год я трахался, истекал кровью и сражался. Я забавлялся капризами Богов, и единственное, что было близко к чувству любви, — которое, кажется, так хорошо понимают все остальные, — это связь, которую я испытываю со своими братьями.

Крупная капля воды падает с ресниц Кайры и попадает ей на щеку, скатываясь вниз и изгибаясь, когда она, нахмурившись, наклоняет ко мне голову. Эта капля попадает ей в рот, и влажная ткань моих брюк натягивается в паху.

— Руэн не хотел сказать, что у тебя нет эмоций, когда дело доходит до убийства, — повторяю я свои предыдущие слова, заставляя ее нахмурить брови. Я уверен, ей кажется, что я скакал по темам без конца и ясной мысли, но это не так. Я нашёл свой вывод, и он прост. — Ты — это не я, — говорю я. У нее нет такого же отсутствия запретов или безразличия к жизни. В конце концов, она рано или поздно закончится. Какая разница, если я ускорю процесс? — Но Руэн… — Я продолжаю. По крайней мере, в этом смысле. — Он сделал бы что угодно, причинил бы боль и убил любого, чтобы сохранить тебе жизнь.

Лгать. Обманывать. Воровать. Убивать. Чего бы это ни стоило.

Глаза Кайры расширяются, и ее губы приоткрываются. Я сжимаю челюсть, когда мои клыки удлиняются, и кончик одного из них упирается мне в язык. Пытаясь удержать превращение, я крепче сжимаю ее руки.

— Я бы убил каждого на этой проклятой горе — Бога, Смертного Бога или человека. Для меня не имеет значения, кого или что я убью. Я бы сделал все это для тебя в одно мгновение, но ты должна знать, что потом я не буду чувствовать никакой вины. Но Руэн… будет жить со своей до конца своей жизни — и все равно он тоже сделал бы тот же выбор.

Ее губы дрожат, они несколько раз сжимаются и разжимаются, прежде чем ей удается заговорить снова. — Я видела слишком много смертей, Каликс. — Рев шторма такой громкий, что почти поглощает ее слова. Они доносятся до меня не громче шепота на ветру. — Я устала. — Ее плечи опускаются, а голова наклоняется вниз. Пряди серебристых волос прилипают к ее лицу и шее.

— Данаи и Македония дали тебе выбор, не так ли? — Спрашиваю я, уже зная.

Когда Кайра поднимает голову, чтобы снова встретиться со мной взглядом, в ее глазах мелькает мрачный блеск. — Змеи, — догадывается она, и я просто улыбаюсь ей. Конечно, мои змеи следят за ней. Они всегда следят за ней.

Она выдыхает, но кивает. — Да, — признается она. — Если мы победим — в конце концов — они сказали, что примут любое наказание, которое я сочту нужным назначить им за их действия.

Не тот выбор, который я сделал бы сам, но опять же — как и большинство людей, Богини оказались очень эмоциональными созданиями.

— Я ценю, что ты пытаешься растолковать слова Руэна в другом свете, — говорит Кайра, и ощущение ее пальцев, соприкасающимися с моими собственными, заставляет мой член из заинтересованного превратиться в болезненно возбужденный. Сжимая челюсти и впиваясь клыками в нижние зубы, я заставляю себя сосредоточиться на ее словах. — Мне помогает знать, что он просто заботится обо мне, потому что я тоже забочусь о вас. Я никогда не думала, что это случится — определенно не при нашей первой встречи, — но я не могу представить, как смогу пройти через это без всех вас.