А Эдуард и Меделин жили на ферме в горах, занимались лошадьми — Эдуард их просто обожал, разводил очень красивых длинношёрстных лошадок и сам же их объезжал. Два года назад у них родился сын Гамильтон, и Меделин вся посвятила себя материнству, как рассказывает Рейгард — он иногда навещает брата.

Старшие сыновья Эдуарда женились и обзавелись семьями, родились дети!

Однако дедушкой стал не только Эдуард, у Элены родились дочка, а затем сын! И мы с Рейгардом и нашими детьми часто собирались вместе с Эленой и её семьёй на семейные праздники.

Чай заварился, я наполнила фарфоровые кружки ароматным напитком, поставила на поднос шоколадные корзиночки, которые мы пекли утром с детьми, и понесла в кабинет мужу. Не забыла подхватить под мышку папку с бумагами — нужно было обсудить материалы для завтрашней встречи с министром ресурсов — ведь я не только его жена, но и личный помощник! На моих плечах — расписание для него и некоторые встречи по части социальной жизни королевства. Я курирую фонд поддержки малообеспеченных семей, куда, кстати, первым взносом стал миллион крон от Эдуарда. А вместе с леди Элеонорой мы задумались о реформе в образовании, которая поможет всем детям королевства обучаться в школе: и мальчикам, и девочкам, и состоятельным, и не очень. Всем-всем! Целителям вот уже полгода платим из фонда за лечение жителей — пока всё идёт отлично.

Я тихо вошла в кабинет короля — мне, королеве, можно было делать это без стука. Рейгард читал документ — он всегда работал очень сосредоточено, и пока не дочитает, не отрывался. А я и не требовала.

Тихо поставила поднос с чаем на низкий столик, а папку положила на край стола, и зашла к мужу за спину, ласково обняв за плечи.

Он дочитывал, и я терпеливо ждала. Наслаждалась тем, что просто могу стоять с ним рядом, касаться. Дышать им. Чувствовать кожей его тепло. Он мой истинный. И быть с ним — безумное счастье.

Когда Рейгард дочитал документ и поставил подпись, я поцеловала его в щёку и тихо прошептала:

— Я люблю тебя.

Рейгард отодвинулся от стола и притянул меня себе на колени.

Взгляд вспыхнул звериным голодом, а горячие пальцы медленно, по-хозяйски повели мне по плечу и шее, пока широкая ладонь не накрыла мою щеку.

— И я люблю тебя, Анна, — прохрипел он.

И поцеловал. Властно завладел моими губами, как делал это всегда.

И внутри всё сладко замерло от волнения.

Каждую ночь у нас была близость, и страсть — как в первый раз, голод друг до друга безумный, острый. И всегда потом он лежал, гладил меня и говорил, как сильно блестят у меня глаза.

Конечно, блестят, Рейгард, ведь это ты зажигаешь в них искры! Мой любимый зверь.

Конец