Фелиция прижала руку к груди, выдохнула и прикрыла глаза, пылающие чаросветом.

Скоро все решится.

***

— Великие дома будут сражаться за какую-то тень? — Стерх, глава черных котов, спокойный и выдержанный, и заслуживший репутацию «себе на уме», не скрывал эмоций. Темные волосы торчали дыбом, глаза горели, и даже его лохматая тень на белом песке напоминала сердитую кошку. — Договор был другим, Тибальд! Ты сказал, все пойдут против Альваро! Все! Но вступать в войну с белыми псами я не собираюсь! Наши дома граничат. Мне это потом аукнется на пару поколений вперед!

— Тебе и так это аукнется! — рявкнул Тибальд. — В девчонке кровь твоего дома, не забывай. Тот слепой дурень, ее папаша, что сидит в тюрьме, из черных котов. Так что закрой свою пасть!

Стерх и правда заткнулся и, прищурив глаза, отошел. А Тибальд сцепил зубы, оглядывая выстроившиеся перед стенами Альваро войска белых псов. Поначалу он даже обрадовался. Решил, что Освальд, выбравшись из маразма, сообразил прийти на войну. Кто ж думал, что старый пень встанет на другую сторону?

— Плевать, — бросил Грай Равий, гарцуя на рыжем коне, и на щеку Тибальда брызнули капли слюны. — Побьем и этих шакалов. Тем хуже для них. Да? Приказывать наступать?

— Погоди, — вздохнул он, вытерев щеку рукавом.

Грай только и мог, что трясти алым плюмажем на шлеме да тявкать как мелкая шавка, а Стерх привел лишь два когтя. С другой стороны, Тибальд готовился к сложностям и сейчас похвалил себя за предусмотрительность. Ни на кого нельзя положиться — только лишь на себя. Но теперь, когда условия поменялись, предстояло взвесить все еще раз. Черные и белые псы — мощная сила. Но, видимо, Альваро не ждал подкрепления и не спешил впускать Освальда под защиту своих стен. Пока они там договорятся, можно напасть и разметать белых собак, отправив их грешные души во тьму.

— Тибальд! Тибальд! — взвизгнул Грай Равий, указывая вдаль рукой, и конь под ним зафыркал, кусая удила. — Золотые флаги Монтега! Они что… Они тоже???

А вот это удар под дых. Тибальд грязно выругался и, отобрав у слуги подзорную трубу, уставился в запотевшее стеклышко.

— Может, переговоры? — вкрадчиво предложил Стерх, вновь оказавшийся рядом. — Мы все разумные люди. Мы всегда умели договариваться. В самом деле, столько лет в мире и согласии. Сядем за стол, обсудим…

Тибальд скрежетал зубами, и даже Равий притих, и красный плюмаж на его шлеме повис облезлым хвостом.

А потом все и случилось. Как позже болтали — из-за тени. Сумеречное сопротивление еще до битвы успело изрядно попортить кровь красным псам: то провиант вдруг испортится, то мечи заржавеют. Но совсем без теней не обойтись. Кто-то должен выполнять грязную работу, которой в войсках хватает с избытком. Каждую тень чаровали на преданность, но кое-кто наплевал на запрет, карающийся смертью, и умудрился спрятать зеркальник, отразивший чарослова. А потом подобраться к капитану из красных псов и пустить стрелу ему в горло.

Обычная совершенно стрела, без всякого чаросвета, пробила кожу и плоть. Капитан захрипел и упал на горячий песок, заливая его кровью. А красные псы решили, что сражение уже началось, и стрела прилетела с высоких стен Альваро.

Боевой рев трубы прозвучал протяжно и громко, и рой стрел взмыл в сторону белых псов смертоносной тучей. Вспыхнул щит чаросвета, укрывая войска, и Тибальд, ругнувшись, убрал подзорную трубу от ослепшего глаза.

Стрелы сгорели, осыпавшись на белые латы псов серым пеплом. Ответный рев труб, и со стен Альваро взмыли горящие чаросветом камни.

— Щиты! — заорал Грай Равий, поскакав к войскам, и песок из-под копыт его коня брызнул в лицо Тибальду. — Щиты, мать вашу так!

Уже в падении камни вдруг выстрелили мечами чаросвета, кромсая в лоскуты щиты красных псов, а после и плоть. Крики и стоны, брань и приказы, труба надрывалась как псина, завидевшая кота.

Золотые отряды Монтега быстро рассредоточились по флангам, сверкая под солнцем так, что было больно глазам.

Что ж, роскошь сомнений им больше не по карману. Война началась.

Красная волна псов хлынула навстречу белой. Еще одна партия смертоносных камней взмыла со стен Альваро навстречу врагам, пока те не схлестнулись с друзьями.

— Чаруем таран! — Выкрикивал Стерх совсем рядом. — Сбивай в полете!

Черные коты ударили чаросветом слаженно, как одна когтистая лапа. Камни падали в белый песок, взрывая фонтаны пыли. Жужжали стрелы, и лаяли трубы, а кто-то громко стонал. И лишь небо оставалось все тем же — ровным голубым полотном без единого облачка с беспощадно ярким глазом равнодушного солнца.

— Запускай, — приказал Тибальд, и командир первого когтя кивнул.

Некоторые заклинания, дошедшие из древности, считались запрещенными.

Но война стирает запреты.

Тибальд вновь посмотрел в трубу, скаля старые зубы и надеясь разглядеть Артиреса Альваро на высоких стенах города. Вот бы увидеть его лицо, когда тот поймет, с чем ему предстоит сражаться.

Глава 27. В пылу сражений

Артирес держал щит, и поток его чарсвета вливался в общую силу первого луча. Стрелы и копья врагов разбивались о стену чар, расплываясь огненными кляксами, и казалось, что само небо пылает.

— А я говорил, — бубнил Вьер за левым плечом. — Надо было делать больше вливаний в военку. Мир — штука хрупкая. Сегодня есть, завтра нет. И что теперь — сражаемся по старинке. Эх…

Артирес родился в мирное время, и на веку его отца тоже не было войн. Так, мелкие стычки с тенями, усмирить бунт в сумерках — плевое дело. Легкие покусывания на границах с Монтегой — тот скорее держал его в тонусе, чем и правда нападал. Вот и результат — люди забыли, что такое война. Но сейчас, когда песок потемнел от первой крови, пора вспомнить, что это не игра и не забава.

Оглянувшись на стены Альваро, он сразу почуял жену, и лишь после разглядел ее светлые волосы. Лорейн направляла свой чаросвет в общий поток, защищающий город. Уровень у жены невелик, но от одного ее присутствия Артирес почувствовал себя сильнее.

— В целом все неплохо, — бодрился Вьер. — Наши занимают позиции.

Первый луч — чаросветы высшего уровня, яростные в ближнем бою и сокрушающие чужие щиты, не заметив. Второй