Души живых вибрируют вокруг меня, каждая – уникально индивидуальная нота в грандиозной песне. Душа Мэйлин, стоящей сразу позади меня, Рох – неподалеку. Жриц, все еще держащих веревки, барабанщиков, отбивающих ритм на своих кожаных барабанах. Всех тех, кто собрался на холме и рассредоточился по саду, полных как надежды, так и страха, и дальше, дальше, во дворце, во дворе, на улицах города. Я тянусь все шире, глубже и глубже, втягивая каждую новую душу, что я нахожу, в эту нарастающую волну всеохватных, сложных, переплетенных вибраций. Симфонию энергии душ.

И каждая из них должна обратиться в камень.

Я закрываю глаза, посылаю импульс. Сперва слабый, лишь рябь пытливой силы, которая расходится в стороны с того места в круге, где я преклонила колени. Он течет прочь, неся песнь от кристалла к кристаллу, через все эти связанные урзулы, как большие, так и маленькие. Они подхватывают песнь, подхватывают эту вибрацию, несут ее за собой через весь город. Никому от нее не укрыться. Она проходит сквозь все барьеры, как физические, так и духовные, оставляя после себя камень.

Я зачерпываю больше того, что дает мне Урзулхар, и посылаю второй импульс. На этот раз я сталкиваюсь с большим сопротивлением. Кое-кто понял, что происходит, и борется за свою судьбу. К третьему импульсу это сопротивление усилилось. Я встречаюсь с разумами, которые захлопывают свои двери у меня перед носом, с душами, которые яростно ревут при мысли о том покое, что я предлагаю. Но сила Урзулхара течет сквозь меня. Это не остановить.

Четвертый импульс. Пятый. Кровь Хэйл синими ручейками стекает по ее телу, а кристаллы лакают ее, точно собаки. Мир вокруг меня темнеет. Я ничего не вижу, ничего не чувствую – только красную пульсацию Урзулхара и слепящую ярость противостоящих мне душ. Они уже начинают сдаваться. Вскоре все они будут в моей власти, все эти ярко поющие нити жизни. Я крепко их стискиваю, посылаю последний мощный импульс силы, а затем…

Мое сознание раскалывает надвое крик.

После цепочки ужасающих ударов и вспышек вибрация Урзулхара рассыпается и опадает вокруг меня изломанными осколками. Физический мир вновь вплывает в фокус. Звуки, движение, хаос. Вкус меди на языке, обжигающий ноздри. Голоса трольдов, уже не поющие, а ревущие. Крик Мэйлин, высокий и гневный:

– Убейте его! Убейте его!

Я поднимаю свою тяжелую, покрытую кристаллами голову.

Истекающее кровью тело Хэйл висит под странным углом, одна из ее веревок перерезана. Ее лицо, искаженное болью и страхом, виднеется сквозь завесу слипшихся от крови волос. Одна из жриц лежит перед ней на земле, из раны в ее животе льется кровь, которую Урзулхар жадно принимает. А рядом с Хэйл, над поверженной жрицей, стискивая руками слишком большой для него вирмейровый клинок, с лицом, забрызганным синей трольдской кровью, стоит… Теодр.

Он смотрит прямо на меня.

– Фэри! – кричит он, это имя, как нож, вонзается прямо мне в сердце. – Фэри, что ты делаешь?

Тарг приходит в движение. Оно медленное, целенаправленное и неизбежное. В одну секунду мой брат стоит там, глядя на меня, его вопрос звенит в воздухе между нами. В следующую громадный каменный кулак Тарга ударяет его по черепу.

Теодр неподвижно падает на землю рядом с задыхающейся жрицей.

Тарг поворачивается к Хэйл. Не обращая внимания на ее крики, он вновь протягивает свой черный клинок к ее страдающей плоти.

Я этого не планирую. Я вовсе не думаю. Какая-то сила, неподвластная моей воле, овладевает моим телом, вскидывает руку, направляет ладонь прямо в спину этого массивного жреца. Вся сила напоенного кровью Урзулхара теперь во мне, и она приходит по моему повелению, вырывается из моего нутра и направляется во вспышку мощного резонанса, который ударяет Тарга промеж плеч, обращая его в твердый камень в мгновение ока.

Он трескается.

Раскалывается.

А затем взрывается миллиардом частичек мерцающей пыли.

Глава 30. Фор

– Позвольте мне пройти первым вместе с принцессой, Ваше Величество. Я сообщу Ларонгару обо всем, что произошло. Не сомневаюсь, он подготовит достойный героев прием для вас и ваших людей.

Маг Арторис ерзает в седле, пока его лошадь нервно приплясывает под ним, недовольная оттого, что приходится стоять так близко к моему морлету. Мы заняли позицию чуть в стороне от Промежуточных врат, пока мои воины тонкой цепочкой проходят сквозь них, оставляя этот край позади.

Обратное путешествие по Круору было не столь опасным, как первое, слава богам. Как будто сама земля была рада тому, что мы уходим, и желала ускорить наше отбытие. За те три ночи, что мы провели, продвигаясь по извилистой дороге, отмеченной путевыми столбами, мы лишь раз столкнулись с черной молнией. Двое из моих всадников сгинули, утащенные во тьму. Мы нашли их мертвые и безглазые тела, когда темнота вновь отступила, и добавили их к остальным мертвецам, которых везли домой на спинах их морлетов. Всего пятьдесят. Жатва забрала почти столько же жизней, сколько сам бой.

Но этой ночью мы не видели, чтобы черная молния разрывала небо. Мы беспрепятственно проехали несколько миль, пока наконец на горизонте не показались врата и мы не воспряли духом. Мы все будем очень рады навсегда проститься с Круором.

Я сижу на Гэш, морлете, потерявшей своего ездока во время жатвы. Ей не сравниться с Кнаром ни размерами, ни злобностью, но она оказалась надежным скакуном. Она тихо рычит на стоящую рядом нервную лошадь, и я крепко стискиваю ее поводья, чтобы не дать ей куснуть животное за шею. Парх находится слева от меня, ее лицо сурово, она внимательно следит за процессией ортоларок. За нами еще два морлета – между ними растянут гамак, в котором они везут бесчувственное тело принцессы Ильсевель. Она ни разу не приходила в себя с тех пор, как мы покинули цитадель три ночи назад. Но она с неожиданным упорством цепляется за последние ниточки жизни.

Арторис почти не выпускал девушку из виду с тех пор, как узнал, что она с нами, когда мы вернулись из Эвизара. Его реакция на ее возвращение была… примечательной. Сперва от его лица отлили все краски. Затем он покачнулся и упал на колени так резко, что я подумал