Они умирают.

— Что, черт возьми, мы делаем? — Требует Теос, с грубой хрипотцой в голосе, когда он сгибается пополам и кладет руки на колени, тяжело дыша.

Я бросаю на него взгляд. — Ты боец, — напоминаю я ему. — У тебя должно быть больше выносливости.

Он показывает мне средний палец, прежде чем выпрямиться. — Я дерусь на аренах, — лаконично отвечает он. — Я не бегаю по неровной местности часами напролет в поисках… — Он выгибает бровь. — Ну, в этом-то все и дело, не так ли? Я не знаю, что мы ищем.

Не потрудившись ответить ему, я оглядываюсь через плечо и вижу Каликса, прислонившегося спиной к дереву, в то время как змея, извиваясь, спускается с одной из его ветвей и тянется к нему. — Сколько змей ты можешь призвать? — Спрашиваю я.

Он выгибает одну темную бровь. — Столько, сколько пожелаешь, маленькая воровка, — говорит он. — Я предполагал, что тебя не интересует быстрый трах в лесу.

Я игнорирую его намек. — Призови им, — приказываю я.

Тело Каликса не двигается, никак не реагирует, но его поведение полностью меняется, переходя от расслабленного и небрежного к сосредоточенному в одно мгновение, когда его нефритовые глаза пристально смотрят на меня. — Скольких?

— Всех.

И он это делает. Вот так. Если я и могу рассчитывать на Каликса в чем-то больше, чем на его братьев, так это в том, что он не будет задавать мне вопросов. Это благословение, потому что третий голос в моем ухе, требующий знать, что происходит и что я планирую, собирается столкнуть меня с края обрыва и скинуть в ущелье внизу. Я не отвечаю, глядя на обширные склоны и холмы Пограничных Земель, запоминая их изгибы. Когда-то я думала, что, вернувшись сюда, почувствую себя свободной и в безопасности.

Однако свобода — это не место. Это человек… возможно, люди. Несколько минут спустя Руэн и Теос оставили попытки вытянуть из меня ответы и ушли разведать окрестности. Каликс сидит на краю обрыва в нескольких футах от меня, свесив ноги с края, когда к нему начинает подбираться стая змей.

Маленькие, детеныши змей, на которых почти нет чешуи. Массивные длинные змеи с шипящими клыками и черными мерцающими телами. Они приходят одна за другой, привлеченные его невидимым притяжением.

Не оглядываясь на меня, Каликс шепчет. — Твоя очередь.

Мои губы приподнимаются. Я делаю шаг вперед, мои голени соприкасаются с его спиной, когда я кладу руки ему на плечи. Он вздыхает и протягивает руку, но я встаю, не позволяя ему прикоснуться ко мне, когда провожу пальцами по его волосам. Темнее воронова крыла и шелковистее моей паутинной нити, я запускаю руки в локоны, следуя его команде, и тоже подзываю к себе своих фамильяров.

В этих лесах обитают тысячи, если не сотни тысяч пауков. Пауки такие маленькие, что их почти не видно невооруженным глазом. Пауки, которые могут прыгать и летать. Пауки, которые роют норы и прячутся. Я сигнализирую им всем, умоляя прийти ко мне. Некоторым любопытно, а некоторые сопротивляются, но они приходят. Они приходят.

Когда Руэн и Теос возвращаются некоторое время спустя, они обнаруживают нас с Каликсом в том же положении. Мои руки в его волосах, его голова запрокинута к моему животу, и наши тела окружены морем змей и пауков.

Так много нитей задерживается в моем сознании — каждая из них дрожит от ужаса и замешательства. Смотри не своими глазами. Одним рывком я запихиваю изображение в своих пауков, где они покоятся на змеях Каликса. Порыв моего слияния разумов сеет хаос в их маленьких разумах, и свирепая армия пауков, которых я призвала в это место, сразу же разбегается, их тела вибрируют, когда они носятся по чешуе и хвостам, пытаясь спастись от того, что они считают угрозой. Им требуется некоторое время, чтобы успокоиться, но когда они успокаиваются и у храбрецов появляется шанс выбраться из-под своих змеиных собратьев, я делаю глубокий вдох и выполняю следующую часть своего плана, надеясь, что это действительно сработает.

Я крепко хватаю Каликса за голову и наклоняю его назад, так что его лицо оказывается обращенным к небу. Маленькая змея обвивает одну из моих лодыжек, еще не вонзив свои маленькие клыки в мою кожу, но предупреждая меня своим телом, что, если я причиню ему боль, она укусит. Я не могу не улыбнуться этому. Даже в нашем с ним одиночестве — нашем безумии — у нас все еще есть наши маленькие монстры, которые составляют нам компанию. Защищают нас.

Наклоняясь, я впиваюсь в губы Каликса с нескрываемой яростью. Зеленые глаза не отрываются от моих, когда он открывает рот и принимает меня без намека на страх. Его зрачки расширяются, а затем сужаются, удлиняясь по мере того, как поцелуй затягивается все дольше и дольше. Он тянется ко мне, его рука обхватывает мой затылок, прижимая меня к себе, когда пряди моих серебристых волос падают на одну сторону моего лица, загораживая растерянные лица Теоса и Руэна.

Не слушай ушами. Я повторяю слова Македонии в своей голове, как мантру. Снова и снова, пока слова не проникают в мой разум, в кости и мышцы, распространяя силу по всему телу. Кончики моих пальцев начинают покалывать, и я знаю, что Каликс тоже чувствует это, когда его пальцы сжимаются на моем затылке, и он шире раскрывает губы.

Повсюду вокруг нас его змеи извиваются и шевелятся, словно чувствуя смятение от того, что я пытаюсь с ним сделать. Откройся для меня, я практически умоляю в тишине, облизывая его губы и проникая в его рот языком.

Дыхание становится затрудненным, поскольку я отказываюсь отпускать его, пока не закончу. Почти… на месте! При первом же открытии я засовываю образ в разум Каликса. Он вздрагивает, когда череда нитей сталкивается с его собственным разумом. Если бы я не держала его так крепко, он, возможно, полностью соскользнул бы с обрыва.

— Что ты со мной сделала, маленькая воришка? — Слова Каликса в моем сознании звучат не сердито, а с любопытством и подозрением.

— Я расскажу тебе позже, — отвечаю я, наконец отпуская его рот, чтобы глотнуть воздуха. — А пока поделитесь этим изображением со своими змеями и прикажи им следовать по следам.

Чертов высокомерный ублюдок даже