– Испугался? – спросила даже с жалостью что ли.

– Я теперь всегда этого буду бояться.

– Не бойся, если что – я тебе скажу. Только… ты меня зря домой везёшь. Я вообще ничего сама не могу. Даже попить… – она облизала пересохшие губы.

– Ты пить хочешь?

Неловко улыбнулась в ответ:

– Немножко.

Неужели ей даже воды не давали?! Мне захотелось вернуться в больницу и кого-нибудь загрызть там. Но вместо этого я усадил её осторожно на переднее сиденье, пристегнул, достал из бардачка и открыл бутылку. А когда поднёс к её губам, Ева начала жадно пить, не замечая, что вода льётся по её подбородку на шею и грудь. Зато я заметил… И громко сглотнул, оглядывая путь прозрачных капель до её живота, полоска которого виднеется между полами пиджака, потом перевёл взгляд на острые сведенные колени, ниже – на узкие щиколотки.

И понял, что меня совсем не отталкивает вид её сухой, в некоторых местах сильно шелушащейся кожи, язвочки и трещины на ней же. Это вызывает только тревогу и усиленную работу мозга по разгадке того, на что похоже это заболевание. Но найти никакого подходящего объяснения я не смог. Очевидно, что с таким сталкиваюсь впервые. Очнулся только когда она замычала, давясь водой, потому что я слишком сильно наклонил горлышко.

– Прости.

– А я уж подумала, ты меня утопить хочешь, – улыбнулась она и отвела глаза. За подбородок я повернул её лицо и заставил на себя смотреть.

– Ну что ты? Больно, да? Страшно?

Ева помотала головой и заговорила, словно извиняясь.

– Нет, ты просто так смотришь на меня… Не хочу, чтобы меня кто-то такой видел… И ты – тем более… – последнее почти прошептала, но я всё равно услышал.

– Почему я – тем более? Разве тебе нужно меня стесняться? Мы же женаты. И в горе, и в радости, всё такое.

– Ты сказал, нас развели, – напомнила она, и это напоминание вызвало во мне лишь досаду.

– Тогда… Ев… Ты выйдешь за меня снова?

Она вздохнула.

– Ну точно не выспался. Ещё небось и ел без меня всякую гадость. Вот результат.

Я уткнулся носом в её висок, игнорируя маскировку недоверия под шутку.

– Так скучал по твоему запаху. Спать не мог. Есть не мог. Сдохнуть хотел.

– Я не очень приятно пахну.

– Для меня ты всегда вкусно пахнешь. А будешь – ещё лучше. Когда примем ванную.

– Вместе?

– Вместе.

– Ого, – снова улыбается Ева.

Вот она – моя полная противоположность же: во всём ищет плюсы, не унывает, не ноет, не злится и не обвиняет никого, шутит даже после морга, который будет сниться мне в кошмарах, но… именно она мне нужна. Необходима. Так хочется сжать её в объятиях, целовать её глубоко и требовательно, но ведь ей больно будет. Да и вообще вряд ли до того. Ещё недавно она думала, что говорит со мной на том свете.

– Эмир, – окликнула вдруг, заставляя вынырнуть из размышлений, – а вот про ванную… ты же не серьёзно сказал?

И мне стало как-то неудобно перед ней. Это в моих фантазиях всё прекрасно: раздену её, искупаю, трогать буду, а ей может неприятно такое после моего поведения. Хотя… вроде бы смотрит на меня по-прежнему…

– А как ты хочешь? То есть… Если ты не против… то серьёзно, конечно… А если против, то… я пошутил…

Ева усиленно сжала губы, чтобы не рассмеяться. Но я заметил, что в её уставших глазах смех всё равно плещется.

– Ты забавный, когда пытаешься быть милым.

Вот наверняка выгляжу как идиот просто сейчас…

– Но мне приятно, что ты решил учесть моё мнение…

А может и не как идиот…

– В первый раз за всё время, – не удерживается она от шпильки, но почему-то мне сейчас не обидно и не грустно. – Я не против, если ты мне поможешь, хоть мне и неловко принимать твою помощь, – она стала серьёзной.

– Ты простишь меня? Ну, за то, что…

– Забыли, – кивнула просто.

И по её глазам я увидел, что это так легко она мне вообще всё простила. Вот так, раз – и всё. Даже не дождалась, пока перечислю все свои ошибки, пока буду краснеть перед ней и снова чувствовать себя круглым дураком. А ведь она всегда так делала в серьёзных вещах – понимала с полуслова, жалела, не пыталась унизить и искусственно заставить раскаиваться…

– Улыбнись, Эмир, мы оба живы и едем мыться. Что может быть лучше?

Но кажется, что улыбка у меня вышла не очень, потому что Ева снова еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. То я забавный, что милый. То смешной, что злой…Чёрт. Ей одной можно смеяться надо мной. И подкалывать меня.

Когда доехали до дома, то ощутил, что в ней что-то неуловимо изменилось. Будто расслабилась как-то, дышать начала легче и глубже, руки перестали дрожать.

– Как ты?

– Хорошо, – грустно улыбнулась она. – Жаль, что она не видит…

– Кто, Ева?

– Волчица…

– У тебя есть волчица?

– Уже нет… – спрятала взгляд.

– Как нет? Не понимаю.

– Потом расскажу, ладно, Эмир?

Прикинув, что наверное она устала после всего, а мне ещё её чем-то кормить надо, первым делом направился на кухню. Правда, Еву пришлось оставить на диване в гостиной, ведь на стуле она сама бы сидеть не смогла. Но я очень быстро вернулся к ней вместе с продуктами.

– Тут будешь яичницу жарить? – заулыбалась она, замечая в моих руках сковороду и пачку яиц. А мне реально страшно было уйти и оставить её. И хотя понимал, что случись что, ничем не смогу помочь, но липкий страх начинал окутывать, если я её не видел. Может, бутербродами обойдёмся? – Иди, готовь спокойно, я тебя подожду. Обещаю.

Так быстро я ещё не готовил (хотя вообще крайне редко это делал). И притащил ей прямо на сковороде всё полусырое, но так даже полезно, говорят. Хлебом пусть заест, если не вкусно. Хотя Ева так ела… Я не успевал подавать ей новую ложку (да, вилкой там есть было невозможно, но она не сказала ничего, что у меня руки как у осьминога из того же места, что и голова). Даже своей порцией с ней поделился. Кажется, её там правда не кормили. А сама она не могла же… Пока я тут бесился, обвиняя её во всех грехах…

– Спасибо, ты прекрасный повар, – она смотрела на меня так, будто я ей тут деликатес приготовил. Даже неудобно стало. Она меня нормально кормила, а я