Желание вырваться из этой комнаты было так велико, что я готова была сказать что угодно.

— И-то верно. Жди. Сейчас позову.

Глава 2.3

Матушка долго не шла. За окном уже сгустились сумерки, а я все слонялась из угла в угол и ждала.

Чтобы не привлечь лишнего внимания к странной книге, я засунула ее под подушку. Хотя кому нужно это старье? Судя по слою пыли, она годы стояла на полке и ни разу никому не потребовалась.

Когда стало совсем темно, на пороге появилась очень недовольная Матушка Тэмми. Она уже переоделась в простое ночное платье, распустила волосы, обычно стянутые в тугую косу или крендель на макушке, и сменила туфли с металлическими набойками на мягкие тапки из овечьей шерсти. В руках у нее чадила масляная лампа, и в ее желтоватом, дрожащем свете тени казались особенно густыми и страшными.

— В чем дело? — строго спросила она, так и оставшись стоять на пороге, — времени уже много. Я собиралась спать, а ко мне ворвалась ошалевшая Сара и сказала, что ты требуешь меня к себе.

Как неудобно получилось.

— Простите, вам неправильно передали. Я просила пригласить вас. Не требовала.

Тэмми вскинула узкие ярко-подведенные сурьмой брови, и я поспешила добавить:

— Мне очень нужно с вами поговорить.

— Это не могло подождать до утра?

— Никак нет, — я отчаянно затрясла головой.

— Ну хорошо, — она подошла немного ближе. Из-за того, что рост у Матушки был внушительный, она всегда смотрела сверху вниз, и от этого было немного не по себе. Сегодня это чувство многократно усилилось, — чего ты хотела?

Испытывая внезапное волнение, я принялась тараторить:

— Можно мне завтра вернуться в свою комнату? Перед людьми неудобно. Я тут прохлаждаюсь, изнываю без дела, а им приходится приносить мне еду, убирать грязную посуду. Неправильно это. Тем более опасность уже миновала…

— С чего ты это взяла?

— Так ведь сбросили их с Красного утеса.

— И кто тебе такую глупость сказал? — удивилась Матушка.

Я уже открыла было рот, чтобы признаться насчет Эльзы, но перед глазами полыхнуло.

Никогда не верь Тэмми!

— Я слышала, как за углом дома шушукались ребята. Мне отсюда не видно ничего, — махнула на окно. Обзор из него действительно был не очень – прокатанная колея, и сразу за ней стена низких берез. Слева и справа весь вид закрывали пожухлые кусты сирени, — но я точно слышала, что они об этом говорили.

— Интересно, — прохладно улыбнулась наставница, — откуда нашим обалдуям известны такие подробности?

— Так им городские рассказали.

— Понятно. — протянула она и прошла мимо меня к окну. Приподняв лампу, посмотрела в одну сторону, в другую, но на улице уже было так темно, что вряд ли ей удалось что-то разобрать, — очередные сплетни, не имеющие под собой никакой почвы.

— Но они же сказали…

— Мина, ты вроде умная девушка. Серьезная. А веришь всем подряд. Одни балбесы услышали что-то и толком не разобравшись, поспешили рассказать другим, а те, в свою очередь, стали сплетни распускать и приукрашивать, — Матушка задумчиво подергала прутья на окне, словно пытаясь убедиться, что они надежно закреплены и не вывалятся, если вдруг кто-то попытается их сломать.

Она не выпустит тебя…

От волнения вспотели руки и я, страшась ответа, спросила:

— Как же обстоят дела?

— А так, что Перрин все еще на свободе. И последний раз его видели не в городе, и не в лесах, а на подходе к нашему приюту. Благо, что спугнули. Понимаешь, что это значит? Он все еще не оставил надежды до тебя добраться, а ты хочешь, чтобы я тебя выпустила?

Никогда не верь Тэмми!

В голове звенело.

— Очень хочу. Я здесь будто в тюрьме. Словно преступница

Взгляд Матушки был суровым. В неровном огне лампы черты ее лица заострились и приобрели устрашающий вид.

— Вот значит, как, — хмыкнула она, — в тюрьме ее бедную держат. Ты не преступница, милая, ты просто неблагодарная нахалка. Тебе напомнить, что было бы не вызови я подмогу? Напомнить, чем мог закончится для тебя тот вечер?

Я и так прекрасно помнила. И безумную Магду, и перекошенное от хмельной ярости лицо Перрина, и занесенный над моей головой топор.

— Спасибо вам, что не оставили меня в беде, но можно мне…

— Нет, — обрубила Тэмми, — Нельзя. Я не для того билась и спасала тебя, чтобы потом позволить бездарно погибнуть из-за каких-то капризов!

— Но…

— Все. Разговор закрыт, — она направилась к выходу, но на пороге остановилась, — и не вызывай меня больше по пустякам. Я разрешу тебе выйти только когда буду уверена, что опасность миновала.

Живой тебе уже не выйти…

— Спокойной ночи, Мина. И подумай о своем поведении.

— Спокойной ночи, Матушка, — прошептала я, но она меня уже не услышала.

Дверь снова была закрыта.

Едва держась на ногах, я подошла к продавленной лежанке и опустилась на жесткий край. В груди болело. Казалось, что равнодушные стены все ближе. Сжимаются, выдавливая из комнаты остатки воздуха. Еще немного и расплющат меня.

Как в тумане я скользнула ладонью под подушку и достала книжечку, поселившую тревогу в моей душе. Неужели все о чем говорила Анетта правда?

Кажется, я ей верю.

И от этого стало так жутко, что я забралась под одеяло с головой, будто оно могло меня защитить от зловещих теней, наползающих со всех сторон.

Глава 3

В ту ночь я почти не сомкнула глаз. Стоило только ненадолго провалиться в сон, как я снова оказывалась на поклон-горе, надо мной стоял Перрин с топором, а рядом с ним вместо полоумной Магды ласково улыбалась матушка Тэмми. Каждый раз я просыпалась, рывком подскакивая на кровати, по спине струился холодный пот, уши закладывало от грохота и собственное дыхание больше походило на стоны раненого зверя.

Я все еще пыталась убедить себя в том, что все это совпадение, что Наставница действительно озабочена моей безопасностью и именно по этой причине держит меня в заточении. Не получалось. Я проигрывала самой себе. Приводила десятки доводов «за», а сердце упрямо твердило «против».

Под утро Анетта окончательно победила. Я больше не верила Тэмми.

Мне едва хватило сил дождаться зари, и как только первые лучи солнца