— Нам нужно серьёзно поговорить! — провозгласила Алиса, глядя вниз, на базар на льду Фонтанки, стоя у Аничкового моста.

Кто бы объяснил Василию, отчего при этих словах ему сделалось так нехорошо? Сразу как-то неприятно сжалось в животе, в дурном предчувствии.

— Чинят-чинят, никак не починят, — пробухтел Василий, понимая, что просто оттягивает неизбежное. Сейчас она скажет, что знать его не хочет, что дела у него опасные…

— Мы должны сотрудничать, — бревно, которое рабочие передавали из рук в руки на переправу по льду выскользнуло у строителя с рябым лицом и скатилось через призрак молодой девушки, бродящей туда-сюда по льду. Не иначе, как под его, Василия, взглядом. — Мы совершили невозможное! Вместе! — тут же принялась пояснять она, — вы только представьте, сколько всего мы сможем сделать! Как много изменить! Мы спасём вас, в смысле, всех…

Она снова болтала. Болтала свои глупости, то срываясь на крик, то едва шепча, а он, штабс-капитан гвардии Василий Александрович Слепцов, ничего не мог разобрать, кроме того, что теперь вместе они дела какие-то делать будут… и такое редкое для Петербурга солнце сегодня светит так, как светило, когда он бывал зимой в Брянской губернии, и так… живо становилось на душе, и он улыбался, улыбался…

(1) Встреча губернских предводителей дворянства – встречи-беседы, начались эти встречи во второй половине 1890-х гг., на них обсуждались сословные проблемы, политические вопросы.

(2) Штабс-капитан императорской армии – обычно командует ротой. Важно понимать, что в дореволюционной и белой армии, штабс-капитан – ниже капитана. В то время как в других старых и действующий армиях (бундесвер), штабс-капитан выше капитана.

Дело второе. Лишённого гражданских прав, ссыльного без сроку в Сибирь Л. Д. Бронштейна.

6 января, 2027 года, Санкт-Петербург.

Алина Петровна Слепцова.

— Ты точно дойдёшь? Уверена? — я рассмеялась на один и тот же, третий раз звучавший вопрос мужа.

— Уверена, — чмокнула Васю в щёку. — Тут идти-то, пройдёмся, пиши водителю.

Вася набрал сообщение Сергею, под моё мурлыканье ему на ухо: Вася-Вася-Василёк… собственного сочинения песня, между прочим!

— Алин, на каблуках, — поцокал он языком, резко останавливаясь у книжного, — постой, детка, что-то мне нехорошо…

Муж принялся яростно тереть под грудью, там, где сердце. Я ничего не успела! Совершенно ничего! Уже через несколько секунд, он побледнел, бухнулся на колени, смотря на меня с ужасом и немым вопросом – отражением моего взгляда.

— Вася, Вась… Боже мой! — заорала я, вынимая из кармана телефон. — Господи, как позвонить в скорую? Вася? Вася!

Телефон выпал из рук.

Ничего не вижу из-за слёз, а реальность ходит ходуном.

— Позвоните в скорую! — проревела, хватая Васю за плечи, падая на колени возле него. — Вася? Что? Милый, родной, что болит…

— …

Ничего не сказал! Пытался, но не смог.

Упал! Закрыл глаза и упал! Прямо на тротуар. Мимо шли люди, кто-то подходил, что-то говорил, как сквозь тяжёлый вакуум до меня долетали звуки…

— Отпусти его, — мужской, очень звонкий голос раздался рядом и я увидела молодого парня, блондина, присевшего рядом со мной на корточки. — Ты не даёшь ему уйти, отпусти, я помогу, — он попытался взять меня за руку, но я резко дёрнула ладонь на себя.

— Мне не нужна помощь! Мне нужен мой муж!

Я вопила, но как ни странно, на нас никто не реагировал, скорая давно уехала, оставила после себя бумажку в моих руках.

— Его время кончилось, — такой же брюнет, с идеально-красивым, добрым лицом, присел по другую сторону от меня, — ты должна отпустить, пожелай ему покоя, захоти этого всем сердцем и мы проводим душу…

— Нет! — я покачнулась, резко вскочив на каблуках, — где мой телефон? Водитель. Я сейчас поеду туда, я никогда его не отпущу, слышите?

— Мы можем помочь тебе, облегчить тяжесть потери…

— Пошёл ты на хрен со своей помощью! Не смей меня трогать! — он опять тянет свои руки, улыбаясь, как блаженный. Почему-то самым важным сейчас мне видится не дать ему меня коснуться, словно он может забрать не только боль, но и память, желание бороться.

— Алина, — блондин тоже встал, показывая мне голые ладони, жестом: “не трогаю”, — Василий умер, пришло его время, ты не можешь его вернуть, никак, твоя эгоистичность держит его душу здесь, не даёт ему уйти.

— Нет.

— Вот же шь! — без огонька ругнулся брюнет. — Просто смирись. Всё, теперь ты вдова, жизнь не заканчивается…

— Пошёл на хрен!

Они просто не понимают, что говорят.

Они, другие, никто… никто не знал такой любви, какую знала я. Ни одну женщину так не любили и не боготворили, как меня мой муж. Без него…

— Мне нечего здесь делать без него, заберите и меня, — я глянула на Невский, по которому даже ночью неслись машины и уже знала решение: если они сейчас отказываются…

— Есть… один… вариант… — очень несмело начал блондин, боязно глядя на брюнета.

— Валяй! — он махнул рукой и скрестил руки на груди. — Ну и упрямая же ты баба, Алинка.

— Если ты его так любишь, мы можем отправить тебя к нему в другое время, ровно в это же время… интервал сто двадцать лет. Так: сто двадцать лет назад, двести сорок… Он будет другим, немного, но душа его. Это будет он.

— Стоп! Сто двадцать лет? У него… есть жена? Как это вообще…

— Алина! Человек умирает, потом душа перерождается, что непонятного… О! Кстати, — блондин листает телефон и не смотрит на меня, ищет там что-то, — а они родственники с твоим мужем, и зовут его там Василий… твой Александрович? — я кивнула, — и он, Слепцов. Дед его, хотя нет, прадед, или…

— Отправляйте!

— И да, он там не женат, — да мне без разницы уже! Будь у него там хоть семь жён, полюбит он меня! — Тридцать лет, служит в гвардии, монархист, работает на охранку.

— Отправляйте!

— Ты понимаешь, в какое время попадёшь? Даже если вы там и будете вместе, скоро революция, война, вы и там недолго проживёте.

Плевать!

— Условия? — не может их не быть.

— Куда ж без них, —