И все-таки, какая же я идиотка. Сегодня всячески пыталась разорвать общение между нами. Я до сих пор об этом не сожалела. Нам и правда лучше вообще не видеться, но… как же хотелось его нарисовать. Боже, как же тяжело быть художницей и немного ненормальной.

Но разве я так много хотела? Вон другие жаждут миллиардов, недвижимости, богатства, власти. А мне нужно лишь, чтобы Дан часов десять постоял передо мной голым.

Закрыв глаза, я качнула головой, безжалостно пытаясь прогнать эти мысли.

После этого вернулась к картине. Пытаясь сбить эту невыносимую жажду нарисовать Дана, чего я только не делала. Вся комната была в его изображениях. Листы с такими рисунками рассыпаны по всему полу. Но они сделаны карандашом. А сейчас я сидела именно за холстом и красками.

Эту картину я разделила на две части. На одной стороне – теперешний Дан. На второй – тот, каким он был в детдоме.

- Черт, как же я ненавижу тебя за то, что ты настолько прекрасен, - произнесла, смотря на нарисованного Дана. Он был точно таким же, как в том проулке. – Тебе что ли было так тяжело родиться хоть немного не настолько идеальным? Ты в курсе сколько у меня проблем из-за твоей внешности?

Я понимала, что моментами и правда ненормальна, но основным островком моей ненормальности как раз был Дан. Причем, с самого детдома. И я правда ненавидела его за то, что из-за него меня буквально изнутри пожирало немедленным желанием рисовать. Словно ничто другое не имело значение.

***

Следующий день прошел сравнительно спокойно. Если вообще так можно сказать.

На второй перемене я в университетском дворе увидела Шэрон. К сожалению, она тоже меня заметила и, если бы взглядом можно было бы убить, перед этим избив арматурой и загнав иглы под все ногти, она обязательно это сделала бы.

К этому моменту уже по всему университету разнеслись слухи о том, что Тернер вчера после занятий через курьера передал мне огромный букет цветов. К удивлению, создавалось ощущение, что об этом чуть ли не все сплетничали.

Самого Тернера я сегодня всячески старалась избегать. Но на предпоследней перемене мы все-таки столкнулись в одном коридоре. Я попыталась быстро пройти мимо, как он перехватил меня за талию и поцеловал в щеку. Вырвавшись, я быстро побежала дальше, но в этом коридоре мы были не одни и слухи об этом тоже пошли. Причем активнее, чем мне бы хотелось. И вообще от всего этого пожирало изнутри. От того, что Тернер делал все, что хотел.

Дана я сегодня, к счастью, не видела. Он так и не пришел в университет. Да и вчера за объятиями – тоже. Судя по всему, мои слова возымели хоть какой-то эффект.

Но пока что я не могла думать об этом трезво. Сегодня целый день мои мысли были заняты тем, от чего все тело сжимало нервозностью.

Сегодня будут результаты конкурса «Гера».

Сделав все основные дела, я в девять вечера зашла в небольшое кафе. Заняла один из дальних столиков рядом с окном. Заказала себе кофе и блинчики, после чего достала наушники и телефон. Включила трансляцию оглашения результатов.

Это было торжественное, огромное мероприятие, на котором присутствовал весь высший свет нашей страны. Большая сцена и зал с множеством столиков. За ними мужчины во фраках и женщины в роскошных вечерних платьях.

Было несколько кадров, когда показывали зал и гостей этого мероприятия. К моему удивлению, я там увидела Дана. Его показали буквально на несколько секунд, но не узнать его было невозможно.

Нормально рассмотреть его я не успела, но по коже скользнул ненормальный, острый холодок. Казалось, что Дану стало совсем плохо. Он выглядел все таким же стальным. Нерушимым. Жестоким. Но… он живым не казался. Даже хуже. До такой степени, что я это даже мысленно описать не могла. Все это веяло кровожадной, жестокой смертью.

Качнув головой, я попыталась прогнать эти мысли. Я же его даже рассмотреть не успела. Так какие выводы я могла делать?

Нервно разрезая свои блинчики, я в итоге сняла сапожки и с ногами взобралась на кресло. Сжимая в руках подушку. С обезумевшим биением сердца слушая результаты конкурса.

Там будут называть не всех. Лишь тех, кто попал в первую двадцатку. И на огромном экране показывали картины. Я с интересом рассматривала их. Понимала, что они и правда чудесны.

Но, чем больше людей оглашали, тем сильнее в груди сжималось от напряжения.

В итоге, назвали тех, кто занял места с двадцатого по одиннадцатое. И на этом моменте я начала понимать, что я в полном пролете. Занять место получше я явно не могла, а, значит, это провал. Полный. По ощущением, как падение в пропасть.

Взяв телефон в ладони, я сползла на кресле. До боли прикусывая нижнюю губу и, думая о том, что, черт раздери теперь делать. Завтра в новостях появятся репортажи о том, что я художница и о том, что победила в паре конкурсов. Но с «Гера» я пролетела. Это как знак того, что я ничего из себя не представляю.

В наушниках дальше звучал мелодичный голос ведущей. Назвали тех кто занял места с десятого по четвертое. Осталась первая тройка.

Потянувшись за кофе, я услышала имена тех, кто на третьем, затем и на втором месте. Перед оглашением победителя, сделали паузу.

К этому времени я уже чувствовала себя опустошенной. Размышляла о том, какое же я дно, как началось торжественное оглашение победителя и я услышала:

- Первое место торжественно присуждается художнице Амире Л.

У меня сердце замерло и я чуть чашку не уронила.

Амира Л – это ведь мой псевдоним.

У меня весь мир сделал резкий оборот и я села ровно. Не веря в то, что услышала. Считая, что это какая-то ошибка. Может, есть еще художница с таким же псевдонимом. Но в сознании уже все кричало и пищало, из-за чего я взглядом впилась в экран, с замиранием сердца ожидая, когда на большом экране за сценой покажут картину.

И там действительно показали мою картину. Но не ту, которую нужно.

А ту, на которой был изображен Дан.

Вся эйфория, которая возникла в груди, тут же испарилось. Тело одеревенело и сознание вспыхнуло адским пламенем, к чертям разрываясь на части. Я словно бы видела кошмар.

- У этой картины нет названия, но