– И ты говоришь, что магии больше не существует, – хмыкнула Селин. – Но продолжаешь понимать балеопалов.

– Поверь, их понимать гораздо проще, чем детей.

Спустившись с моста в центре, мы направились к одному из любимых мест в Мортруме – бару «Элизиум». Здесь все еще вкусно кормили, а официантки в тонких сорочках шустро разносили разноцветные шоты. Мы заняли любимый столик на балконе, чтобы не спеша, за обедом, любоваться видами.

Итак, Пангея снова едина.

Здесь в воздухе парят огромные разумные птицы, а океан под городами населен мудрыми балеопалами. Здесь Мортрум – больше не город мертвых, а всего лишь древний замок, превращенный в туристический уголок. Здесь парящий город Виртрум – модный курорт, а Малум – огромный студенческий городок, куда мечтают попасть дети со всей Пангеи.

Здесь души не взвешивают на кастодиометрах, а стражи нужны, лишь чтобы поддерживать порядок.

Здесь так много зелени и цветов, что кажется, будто кто-то опрокинул огромный ящик с красками.

Здесь видно звезды и можно вообразить, что вместе с тобой на них смотрят и другие миры.

И все же я скучаю по Земле. По тому осколку Пангеи, который любила. Иногда она снится мне, такая крошечная и такая родная. Снится замерзшее озеро и старенький, но уютный дом. Снится папин смех. Снится знакомая немного саркастичная улыбка.

Я невольно взглянула на цепочку на шее у Селин. Не одна она скучает.

– На выходных приедет Ридж, – сказала я, когда принесли десерт. – Придешь?

Я всегда ее приглашала, а Селин всегда отказывалась. Это своего рода ритуал: я говорю «мы о тебе не забыли», она – «а я помню о нем». Но сегодня и вправду особенный день.

– А приду, – неожиданно улыбнулась Селин. – Но если судья Каттингер позволит себе вольности…

– Я сделаю все, чтобы этого не случилось. Ридж будет паинькой.

– Слабо верится, – фыркнула она.

Я вернулась в домик на берегу за полночь, когда довезла группу обратно в колледж, сдала на руки дежурному стражу и убедилась, что все в порядке. Несмотря на поздний час и довольно сильный мороз, ударивший с наступлением темноты, на веранде горел свет. Стараясь ступать бесшумно, я поднялась и увидела Дэва с бокалом, наблюдающего за берегом.

Проследив за его взглядом, я ахнула.

– Дэв!

– Она умничка. Смотри, как хорошо получается.

Я едва не рванула за дочерью на лед, которым покрылась поверхность озера. Но остановилась, залюбовавшись хрупкой фигуркой, неловко переставляющей ноги.

– Папа, смотри! – Ева залилась радостным смехом. – У меня получается!

– Это разве получается?! – отмахнулся Дэваль. – Ты еще не видела маму!

– Эй!

– Ты не каталась с тех пор. Я скучаю по тебе на льду. Смотри, даже наше озеро замерзло. А я купил тебе коньки. Покажешь малышке класс?

– Я устала, Дэв, – покачала я головой. – Хочу выпить что-то и лечь спать.

– Как скажешь. – Он не стал спорить, ушел в дом, но вскоре вернулся, держа в руках бокал. – Вот, специально для тебя приготовил. Выпей.

Ожидая ощутить на губах вино, я сделала щедрый глоток и закашлялась. Этот вкус…

– Где ты… где ты ее нашел?!

Эссенция желаемого – одна из многих вещей, которых в новой Пангее просто не существовало. Но одна из немногих, по которым я скучала.

– Секрет. Ну что? Какой вкус?

Я снова посмотрела на дочь, и Ева нам помахала. Такая удивительно похожая на нас обоих и в то же время уникальная. Единственная новая душа.

У эссенции был вкус, который я не ощущала уже много-много лет.

Вкус тепла.

* * *

Звезды над этой Вселенной никогда не гасли. В небе над арахнами всегда сияла россыпь иных миров, о которых им оставалось лишь мечтать. Там, где заворачивались в причудливые фигуры туманности, где сияли галактики, где мерцали крохотные точки на черном небе, были иные миры. Прекрасные (так говорили), опасные. Недосягаемые.

Арахны привыкли смотреть на жизнь со стороны. Бессмертные неуязвимые существа, мириады лет живущие во тьме, они научились ценить те малые крупицы жизни, что у них были.

Легенды.

Мечты.

Истории.

Они знали, что однажды Вселенная подарит им их собственный мир. Прекрасный, умеющий дышать, мир невероятной красоты, в котором они проведут остаток вечности.

Элизиум – так они называли свою мечту.

Аид – так назывался их собственный мир, лишенный жизни.

Но однажды… Однажды тьма, привычно клубившаяся в недрах многочисленных расщелин, расступилась. И арахны его увидели. Кусочек яркого мира с парящими в воздухе могучими существами.

Арахна, что вышла из тьмы, остановилась, жадно всматриваясь в своих сородичей.

– Мое имя Шарлотта. Я пришла из другого мира, но хочу быть одной из вас.

– У тебя есть для нас истории?

Шарлотта раскрыла ладони, и арахны единым выдохом прошептали:

– Так прекрасно…

– У меня есть одна история. Она о невозможной принцессе, что умерла, но не сдалась. Об отверженном принце, который был верен ей до последнего вздоха. Это история о них. О последних стражах министерства мертвых.

На ее ладонях медленно расправлялись листья крохотного ростка лимонного дерева.