Она повернулась к сыну.

– Но ей не плевать на тебя.

Ее рука с острыми коготками вонзилась в грудь Самаэлю так стремительно, что вопрос застрял у него в горле, а ноги подкосились. Хотелось бы красиво рассказать, как его взгляд встретился с моим и как в одно последнее мгновение мы сказали друг другу, как жаль нам, что все случилось так.

Но он просто обмяк, а Лилит отшвырнула его тело, как тряпичную куклу, и сжала еще бьющееся сердце, превращая его в камень кастодиометра.

Звенящую тишину нарушил истошный вопль Селин.

Как и я совсем недавно, Лилит бросила окровавленный камень к моим ногам, и Селин тут же бросилась на пол за ним.

– Око за око, Повелительница.

– Как скажешь, мама.

Дэваль отстранил меня, поднимая меч. Арахна ощерилась.

– Ты смеешь бросать мне вызов? Ты, мой любимый сын!

– Как ты поступаешь с сыновьями, я уже видел.

– Одумайся, Дэваль Грейв! – взвизгнула Лилит. – Ты идешь против матери!

– Я сирота, – сквозь зубы процедил Дэв и бросился вперед.

Лилит снова ощерилась, откуда-то из брюшка или еще из какого-то не менее мерзкого места в Дэваля полетела струя едкого яда, мгновенно разъедавшего лед и камень. Лезвие меча ударилось о хитиновую лапку. Лилит пошатнулась, но извернулась и лапой царапнула сына по плечу.

Я вытащила из куртки пистолет. Но прицелиться в такой суматохе, в замкнутом пространстве – задачка не из легких. Не хотелось попасть и в Селин, которая, сжимая в руках камень с душой Самаэля, отползла куда-то в угол, тихо поскуливая.

Арахна бросалась как тень, молниеносно, бесшумно. Ее острые лапы напоминали лезвия, и у нее их было восемь, а у Дэва – всего лишь один меч. Я вздрогнула, когда рубашка Дэва пропиталась кровью. Он был бессмертен, но я не могла поручиться, что это бессмертие еще работает: Лилит давно сломала все законы мироздания.

Очередной взмах меча оставил на паучьем заду безобразную борозду.

– Я носила тебя под сердцем…

– А я думал, высиживала яйцо.

– Ты всегда был моим любимым сыном. Ты так плакал, когда понял, что отличаешься от братьев, что я дала тебе человеческое тело!

Дэв дрогнул – и мощный удар сбил его с ног. Он упал навзничь рядом с высохшим телом брата.

Я подняла пистолет.

– Лилит!

Пуля попадает ей в плечо. Ранит несильно, но достаточно, чтобы внимание арахны обратилось ко мне.

– Ты зря избавилась от единственного, кто мог тебе помочь. Кто добудет для тебя сердце балеопала, чтобы твоя армия душ не взбунтовалась против королевы? Харон?

Я улыбнулась. Почти так же, как Лилит. Порой меня посещала мысль: шутка о том, что мужчины выбирают девушек, похожих на своих матерей, не такая уж и шутка. Мы с арахной слишком хорошо знали друг друга, хотя наши встречи можно было пересчитать по пальцам.

– Мне больше не нужна магия балеопалов. Осколки Пангеи отравлены, и лишь дело времени, когда яд сделает свое дело. Я чувствую, как тьма проникает в расщелины, как она пропитывает твой мир. Совсем скоро он станет слишком уродливым. Совсем скоро Аид покажется вам Элизиумом. Вы даже не представляете, какие монстры таятся в глубинах моей тьмы…

За ее спиной поднялся Дэваль. Он занес меч, но замер, остановленный моим жестом.

Мне не хотелось, чтобы в последние мгновения существования мира он убивал мать.

А они уже наступали: я чувствовала едва уловимую дрожь, вдруг наполнившую пространство. Ее чувствовала и Лилит: ее ноздри широко раздувались, а лапы задрожали.

– Какие бы монстры ни таились в твоем мире, – сказала я, опуская пистолет, – они в нем и останутся.

– Что будет с арахнами, Прайор? – спросила я. – С Лилит и Евой, где бы она сейчас ни была.

– Скорее всего, без подпитки магией родного мира они погибнут. Я не знаю, есть ли у арахн душа и смогут ли они жить в новом мире. Впрочем, этого я не знаю и о нас с вами, Аида. Но, полагаю, существо из иного мира не сможет существовать в нашем, без притока сил оттуда. Боюсь, для Евы и Лилит воссоединение Пангеи означает конец.

Пространство разорвал истошный, полный ярости крик арахны, и в нем не осталось ничего человеческого, только жуткое визжание. Лилит поняла, что мы сделали. Возможно, как и я, почувствовала дрожь в самом пространстве вокруг. Возможно, просто догадалась.

Черный жемчуг рассыпался по льду. Дэваль медленно приставил меч к шее матери.

– Аида победила. Беги, Лилит, беги и, возможно, успеешь вернуться в мир, из которого ты пришла в Пангею.

Арахна бросила было взгляд на Селин, но быстро поняла, что мы не позволим к ней приблизиться, и с порталом ничего не выйдет. Дом тряхнуло, с потолка посыпались куски льда вперемешку со штукатуркой. И это был лишь первый толчок.

– Беги! – рыкнул Дэваль. – Границы между мирами скоро падут.

Жажда жизни победила даже в насквозь пропитанной ненавистью и безумием Лилит. Арахна сорвалась с места и рванула прочь, карабкаясь по стенам. Я же, едва удержавшись на ногах от новой волны дрожи, подскочила к Селин, которая все еще сжимала камень.

Когда она посмотрела на меня, сердце сжалось от жалости. Так, словно я могла что-то сделать, она раскрыла ладони, показывая тускло мерцающий черный камень. Черный. Совсем не такой, как с душой моего отца.

– Мне жаль.

– Он же умер… умер навсегда… он не сможет вернуться, если… если у нас получится…

– Идем. – Дэваль опустился с ней рядом. – Идем, Селин. Он тебя предал. Идем с нами!

– Куда? – Она рассмеялась. – Все вот-вот рухнет!

– К проходу. Мы должны быть там, чтобы не позволить Лилит помешать Дару и Шарлотте. Там нас ждут друзья. Ридж так рвался спасти тебя!

– Я останусь здесь, – тихо, но твердо произнесла Селин. – С ним. С Самаэлем.

– Возьми его. Возьми, если так тебе легче, но идем!

– Зачем ты туда идешь? – Она мертвой хваткой вцепилась в мою руку. – Аида, скажи зачем?!

Я долго молчала. Дрожь превращалась в настоящее землетрясение. Снаружи слышались крики. Бросив короткий взгляд в окно, я увидела, как мелькнула тень огромной птицы.

Границы между осколками Пангеи начали стираться. У них почти получилось!

Но Селин все еще ждала ответа.

– Я хочу провести последние минуты с теми, кого люблю, – наконец ответила я.

– Вот и я так хочу. – Она сжала камень Самаэля. – Идите. Я открою портал. На это сил еще хватит.

Мы с Дэвалем переглянулись. Он кивнул, и я отстранилась. Селин, пошатываясь, поднялась, чтобы открыть портал прямиком к разлому. А потом опустилась в тот же угол, устало привалившись к стене. В ней словно не осталось