В то утро я проснулась и не нашла Самира. Ни записки на подушке, ни привычного «ушёл по делам, не скучай». Значит, он где-то рядом. Я зевнула, собрала волосы в небрежный хвост, натянула лёгкую рубашку и пошла искать.

Нашла быстро.

Он лежал на широким каменных ступенях моего дома, вытянув длинные ноги и опершись локтями на верхнюю ступень. Голова запрокинута, глаза закрыты — будто впитывал предрассветную тишину.

А перед нами…

Водоём и всё поле до самого горизонта были усыпаны мириадами светлячков. Они мерцали мягким зелёно-голубым светом, словно кто-то рассыпал по земле осколки звёзд. Отражения в воде удваивали, утраивали их — казалось, что весь мир превратился в огромный живой планетарий. Лёгкий туман стелился над травой, и огоньки плыли в нём, как в молоке.

Я спустилась к Самиру бесшумно, но он всё равно почувствовал. Наклонился вперёд, давая мне место. Я села на ступень выше, притянула его к себе — и он послушно откинулся спиной мне на грудь. Я обняла его за плечи, он перекинул свои руки через мои бёдра и устроился удобнее, как большой довольный кот, которому наконец разрешили лежать на хозяйке.

Вот так и должно быть. Именно так.

Я положила подбородок ему на макушку и утонула в этом световом море.

— Ух ты, — только и смогла выдохнуть я.

— Не слишком красноречиво, но точно передаёт суть, — его металлические когти медленно провели по моей руке, оставляя холодные дорожки мурашек. — Как спалось, королева?

— Хорошо. А тебе?

— Я по-прежнему ненавижу твоё пуховое гнездо. Половину ночи провожу с онемевшей ногой, — он помолчал, и я напряглась. — Но я никогда не знал такого покоя, как рядом с тобой.

Я тихо рассмеялась ему в волосы.

— Господи, Самир, ты невыносимый романтик.

— Это тайна, доступная лишь избранным. Хотя у этого нового спокойствия есть один отвратительный побочный эффект.

— Какой же?

— Я сижу тут, смотрю на светлячков и понимаю: мне ничего больше не надо. Совсем ничего. Что ты со мной сделала, женщина?

— Это называется «быть счастливым», идиот, — вмешался Горыныч, материализовавшись над нами в клубе искр и грациозно свернувшись на ступенях рядом. — Для твоей повреждённой психики — действительно шок.

— Твоё мнение никто не спрашивал, — даже не повернул головы Самир.

— А я всё равно скажу. Итак, что дальше? Будешь разводить кактусы? Вязать носки демонам? Открывать курсы «Как перестать быть мразью за 30 дней»?

Самир только вздохнул. Горыныч довольно фыркнул, распушил перья и тоже уставился на светлячков. Один подлетел слишком близко — змей щёлкнул зубами в миллиметре от него, чисто поиграть.

Я улыбалась, не в силах остановиться. Они были невыносимы. И были мои.

Я наклонилась и поцеловала Самира в макушку.

— Я до сих пор не знаю, что будет дальше, — тихо сказала я, переплетая свои пальцы с его металлическими. Когти уже давно не пугали. Он управлял ими идеально — ни разу не поцарапал случайно. Нарочно — да, сколько угодно. Случайно — никогда.

— Я тоже, — ответил он. — Ты всё время была в бегах или в клетке. Я — в чужих приказах и старых долгах. А теперь… тишина. Настоящая. И она пугает меня больше, чем любой враг.

— Только не сглазь, дурак, — прошептала я.

В тот же миг у подножия лестницы взвился столб алого пламени.

Когда огонь рассеялся — стоял Владыка Каел в полном боевом облачении. Рядом — Илена и… Малахар. Огромный чёрный волк пригнулся, шерсть дыбом, зубы оскалены.

Я и Самир вскочили одновременно.

Но Каел поднял руку.

— Владыка Каел заверяет вас, что пришёл без враждебности, — мягко перевела Илена.

Малахар рычал так, что земля дрожала.

Каел посмотрел на него, потом… просто шлёпнул волка по загривку, как большого упрямого пса, и указал вперёд.

Малахар выдохнул так, будто у него вырвали клык.

Потом шагнул к лестнице, остановился в трёх метрах от меня и поднял горящие зелёные глаза.

— Прости, что напал на тебя. Прости за слова.

Самир за моей спиной заржал в голос. Я ткнула его локтём — он послушно замолчал, но всё равно трясся от смеха.

— Ты проиграл пари? — спросила я, стараясь звучать вежливо.

Малахар скрипнул зубами.

— Да.

Я спустилась к нему на две ступени ниже. Горыныч тут же перелетел мне на плечо, готовый в случае чего вцепиться в волчью морду.

— Тогда это не считается, пёс.

— Считается, — выдавил он сквозь силу. — Мне правда жаль. Я не хотел это говорить вслух, но… не твоя вина, что Влад мёртв. Это он, — Малахар бросил яростный взгляд на Самира. — А не ты. Даже если вы… — он буквально подавился словом, — …влюблённые.

Я подошла ещё ближе. Так близко, что чувствовала жар его тела и запах леса и крови.

— Я бы на твоём месте тоже бесновалась. Пять тысяч лет, Малахар. А мне двадцать восемь. Я младенец. Я не понимаю и тысячной доли того, что ты пережил. Но я не стану извиняться за то, что люблю его. И не хочу, чтобы ты рычал на меня каждый раз, когда я войду в комнату.

Волк долго смотрел на меня. Потом медленно, очень медленно опустил голову.

— Ты дерёшься сама. Я уважаю это. Признаю тебя королевой. Пока ты не дашь мне личного повода — я не трону.

Я рассмеялась — легко, искренне.

— А я прощаю тебе нападение и все угрозы меня «покалечить». Идёт?

— Идёт, — буркнул он и отвернулся.

Перед уходом он бросил взгляд на Каела:

— Доволен?

Великан в красных доспехах молча кивнул.

Малахар исчез в вихре чёрного дыма.

Каел развернулся следом.

— Подожди, — окликнула я.

Он остановился.

Я подошла и протянула руку.

— Спасибо.

Он посмотрел на мою ладонь так. Потом осторожно, очень осторожно — сжал её своей огромной руковицей и пожал.

— Владыка Каел говорит — всегда пожалуйста, Королева Глубин, — улыбнулась Илена за него.

Они ушли в алом пламени.

Я стояла, всё ещё ощущая тепло его ладони, когда за спиной раздался горячий шёпот прямо у уха:

— Законченный козёл, значит?

Руки Самира обвили меня сзади, не давая повернуться. Когти вонзились в бёдра — аккуратно, до сладкой боли.

— Ага. Именно