Земля ударила по пяткам, но он не дал мне упасть.

Не человек, ещё не совсем… Только что был драконом, а теперь — мужчина с крыльями, которые тут же втянулись обратно в его спину. Он схватил меня, как трофей, как добычу.

Мои пальцы царапали его кожу, но он не замедлил шаг. Я была не женщиной. Я была трофеем.

Стоило ему приложить руку, как по старинной двери пробежала волна магии, и дверь открылась.

Мы шагнули во тьму.

Холодный камень стен, сырость, запах пепла и забвения. Я задыхалась — не от усталости, а от ощущения, что воздух здесь другой: плотный, как вода, пропитанный чужими воспоминаниями.

Я лихорадочно осматривалась по сторонам.

Меня пронесли через огромный мрачный тёмный холл, свернули в коридор, с ноги открывая дверь.

Похититель усадил меня в старое кресло — с облупившейся кожей, с вырезанным драконом на подлокотниках. Я смотрела в темноту, пытаясь угадать очертания. Кровать. Шкаф. Зеркало в серебряной оправе — треснутое по диагонали, как лицо после удара.

Здесь давно никто не жил.

Незнакомец немного сдвинул маску, и струя пламени вырвалась у него изо рта, поджигая дрова в камине.

Огонь разгорелся, весело потрескивая.

Маска тут же вернулась на место. Он поправил её, словно не желая, чтобы я видела его лицо.

Сейчас я чувствовала странное отупение, которое обычно наступает после слёз и истерики. Словно я так долго беззвучно кричала внутри себя, что охрипла от этого крика.

И теперь наступила тишина. Ленивая. Пустая тишина. Монотонная, как непрекращающийся звон струны.

Я ничего не хотела делать. Просто сидеть в одной позе и смотреть в угол комнаты.

Предательство мужа, страх, погоня, паника — всё это снова начало вертеться в моей голове, словно ужасный сон. Но самым неприятным чувством был стыд. Стыд за то, что случилось в охотничьем домике. Стыд за то, что я позволила этому случиться. И за то, что мне это понравилось.

Я сглотнула, понимая, что у меня не было выбора.

Графиня не дрожит от чужого дыхания на шее. Графиня не стискивает зубы, чтобы задержать стон наслаждения от незнакомого мужчины. Графиня не чувствует жара там, где должен быть только лёд…

А я — не графиня. Я — дичь. И дичь не выбирает, кому позволено её коснуться.

Я корила себя за это чувство, внезапно появившееся внутри, распекала, стыдила. Я не должна была так себя вести! Я должна была сопротивляться, бежать, кричать и вырываться!

Но я этого не сделала.

А ведь тело помнило — не страх, нет. Оно помнило тёплый звериный пульс его ладони, давление пальцев, будто возвращающих меня к жизни, когда я уже замерзала не только снаружи, но и изнутри.

Это было не желание — это было пробуждение, как удар током в сердце мертвеца. И за это стыд пожирал меня: я ощутила жизнь в тот момент, когда должна была чувствовать только смерть.

— Твой муж сказал, ты помогла сбежать одной пленнице, — хрипло произнёс он, не снимая маски.

Глава 9

Голос был тихим, но каждое слово падало, как камень в колодец, — и эхо не возвращалось.

Он остановился перед камином, повернувшись ко мне спиной. Пламя отбрасывало его тень на стену — огромную, искажённую, зловещую.

Я молчала, впиваясь руками в подлокотники кресла.

— Пленница тебе что-то сказала? — спросил он, не оборачиваясь. — Перед тем, как исчезнуть?

Я молчала. Не потому что боялась. А потому что впервые за эту ночь чувствовала: единственное, что ещё принадлежит мне, — это моё молчание. И я не отдам его даже дракону.

В камине треснуло полено. Вспышка света — и он уже стоял передо мной.

Не шагнул. Не подошёл. Просто оказался здесь, будто пламя перенесло его сквозь воздух.

Прямо лицом к лицу, так близко, что я почувствовала тёплый звериный выдох за маской, смешанный с запахом гари и клюквы.

Его ладони легли на подлокотники кресла. Я оказалась в клетке — не из прутьев, а из его тени, его желания и моего страха.

Страх вернулся. Словно волна он снова пробежал по телу, когда я смотрела в его жёлтые глаза, которые были так близко, что я разучилась дышать. Смесь страха и волнения пробежала по моему телу. Губы пересохли. Я стиснула зубы.

Я не знала, что сказать ему. Где гарантия, что если я скажу ему правду, он не прикончит меня?

«Пока ему что-то от тебя нужно — ты жива», — шепнул внутренний голос, холодный и ясный, как лезвие.

Я смотрела в его глаза.

Он отклонился назад, отпустил ручки кресла.

Я смотрела на его силуэт — массивный, чуждый, нечеловечески уверенный. Каждое его движение внушало ужас. И всё же… Я не могла отвести глаз.

Словно мозг, несмотря на панику, пытался запомнить его — на случай, если это будет последнее, что я увижу в жизни.

Когда он резко обернулся, я вздрогнула, дёрнувшись в сторону.

— Долго будешь молчать? — произнёс он.

Я задышала чаще, пытаясь заглушить панику. Его рука потянулась к моей щеке — не грубо, скорее нежно.

Я отвернулась и зажмурилась.

Не трогай. Не сейчас. Не после всего.

— Ты знаешь, где она сейчас? — медленно спросил он.

Я открыла глаза. Он убрал руку.

Это успокоило — чуть-чуть. Но тело помнило.

Помнило его пальцы. Его ритм. Его ярость и странную, пугающую нежность, с которой всё началось.

Сердце всё ещё колотилось, как будто пыталось бежать внутрь меня.

Я отрицательно помотала головой.

— Она не говорила, куда пойдёт? Или куда собирается? — спросил он, замерев надо мной так, что его тень полностью накрывала меня.

В голосе уже слышалась настойчивость. И она меня пугала.

Я снова помотала головой.

Он отошёл.

Я выдохнула — глубоко, дрожа, как будто впервые за час получила право вдохнуть воздух.

— Что ж. Давай объясню, — произнёс он, глядя в огонь. — Эта женщина, пленница, везла мне бесценную вещь, пока её не перехватил твой муж. Он как-то узнал, что она сопровождает древний артефакт. И решил забрать его себе.

Маска резко повернулась в мою сторону.

— Я ничего об этом не знаю, — прошептала я, нарушив хрупкую тишину. — Муж никогда не посвящал меня в свои дела.

Я не узнавала своего голоса. Он казался тихим и чужим.

— Теперь знаешь, — в голосе послышалась насмешка. — Кто владеет артефактами —