— Ты могла бы вспомнить, Пэт, — сказал он, — что мы раньше уже много раз говорили об этом.

— О том, что ты говоришь мне не доверять тебе, а я всё равно тебе доверяю? Ага, знаю.

— Тогда можно поинтересоваться, почему ты упорно продолжаешь делать одно и то же и совершать одни и те же ошибки снова и снова?

— Потому что я знаю, что ты не убивал всех этих людей и не тратил столько времени на интриги только для того, чтобы удержать короля на троне. И потому что я знаю, что тебя бы здесь не было, если бы ты не был здесь, чтобы помочь.

— Я пришёл, чтобы довести свою работу до конца, — холодно сказал он. — Я доведу её до конца, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы предотвратить это. Я убивал снова и снова, чтобы оставаться живым и незамеченным достаточно долго, чтобы добиться своего — ты не можешь себе представить, что я откажусь от ещё нескольких смертей, чтобы довести дело до конца!

— Ты не можешь помешать мне доверять тебе, — сказала я. — И ты знаешь, что ты у меня в долгу.

— Нет никаких законных обязательств…

— Я не говорю о законных.

— И никаких обязательств фейри…

— Я не говорю об обязательствах фейри, — сказала я сдавленным голосом. — Я говорю о своих погибших родителях и о том факте, что ты никогда не сможешь искупить вину за их убийство!

— Прекрасное вознаграждение, — сказал он. — Чтобы предать тебя пыткам или смерти. Я пойду с тобой и освобожу остальных; мы перегруппируемся и найдём другой способ добраться до короля.

— Не-а, — сказала я. — Ты передашь меня королю, а потом пойдёшь и заберёшь остальных — им понадобится помощь и исцеление, а я буду занята тем, что буду приманкой.

— Почему я должен делать что-то подобное? Если ты не хочешь отомстить за меня тем способом, который я выберу, что помешает мне сдать тебя и сделать это самому? Неужели ты думаешь, что я готов отказаться от всего, ради чего я так усердно работал, только ради твоих друзей?

— Ты можешь просто перестать пытаться заставить меня всё время думать о тебе самое худшее? Я видела слишком много твоих кровавых воспоминаний! Ты никогда не говоришь мне откровенной лжи, но ты всё время лжёшь, и я чертовски устала от этого!

В глазах Атиласа промелькнула лёгкая усмешка.

— Полагаю, это через чур ожидать от тебя не считать меня заслуживающим доверия, когда я последовал за тобой сюда. В конце концов, это всегда было моим лучшим оружием против тебя.

— Как ты думаешь, почему я тебя выпустила? — нетерпеливо спросила я.

На этот раз в его глазах был шок, абсолютный и бесповоротный.

— Прошу прощения?

— Я отпустила тебя, потому что решила, что ты либо сбежишь, либо попытаешься довести дело до конца. Ты пришёл, чтобы довести дело до конца, поэтому я ожидаю, что ты будешь слушать, что тебе говорят, и делать то, что нужно!

— Пэт, должен ли я это расценивать так, что ты подстроила так, чтобы детектив вошёл в комнату, в которой я очнулся, прекрасно понимая, что он всё ещё связан со мной договором?

— Иначе зачем бы я, чёрт возьми, отправила его туда одного? Я знала, что ты воспользуешься им, и я знала, что ты будешь здесь, когда понадобишься мне.

Он очень долго смотрел на меня, затем открыл рот, чтобы сказать не совсем уверенно:

— Пэт, я бы хотел… я бы многое отдал…

У него не было времени закончить фразу, потому что я уже услышала скользкий, влажный звук, с которым пиявки поднимаются из воды.

— Оставь это на потом, — сказала я. — Нам нужно передать меня королю, чтобы я могла отвлечь его, пока ты выводишь остальных. Как думаешь, я достаточно плоха, или тебе нужно меня заколоть?

Я увидела застывшее, безучастное мгновение, когда на его лице не отразилось никаких эмоций, затем Атилас невесело улыбнулся.

— Я думаю, что откажусь от этой конкретной работы. Внешне ты в достаточно плохом состоянии, чтобы развеять большинство подозрений, хотя я скорее думаю, что моё прикосновение сделало своё дело с твоими внутренними травмами. Возможно, мы сможем договориться, по крайней мере, о том, чтобы доставить тебя к королю в такой хорошей форме, какая необходима для завершения твоей, без сомнения, очень умной работы.

***

Никогда ещё в туннеле не было так холодно, как по дороге к королю. Отчасти эта холодность, вероятно, объяснялась тем, что моё кровоснабжение ещё не совсем восстановилось — возможно, причина была в яде с лезвий драчунов, — но, скорее всего, ужасный страх, поселившийся у меня в животе, был вызван тем простым фактом, что я не знала, смогу ли я на самом деле доверять Атиласу, несмотря на то что я ему наговорила.

Я взглянула на него, увидев, как в его глазах смешались тень и кровь, когда в них отразилась вода, и, хотя я говорила обратное, я почувствовала самый холодный страх, который когда-либо испытывала. Потому что не было никакого способа узнать наверняка, что он действительно поможет мне — не было никакого способа узнать наверняка, что он отдаст свою последнюю шахматную фигуру, будет доверять и ждать — не было никакого способа быть уверенной, что то, что я думаю о нём, на этот раз было правдой, тогда как в прошлый раз всё было не так.

Атилас был прав; он знал все лучшие способы манипулировать мной, все самые эффективные способы воззвать к моей рассудительности и моему доверию. Он знал достаточно, чтобы заявиться сюда с единственным намерением выдать меня королю по-настоящему — и моих друзей вместе со мной теперь, когда он знал, где они находятся. Если это так, то я пожертвовала собой и своими друзьями абсолютно напрасно, и всё, что мы сделали здесь, в туннелях, было напрасно. Челси и Шантель — и, возможно, Джин Ён — погибли напрасно.

Становилось всё холоднее и холоднее, пока я не начала дрожать от каждого шага, чувствуя тяжесть в животе и страх в сердце. «Ещё есть время сделать другой выбор» — произнёс тихий испуганный голос. Я могла принять другое решение.

На самом деле, я бы многое отдала за то, чтобы вообще не принимать решения. Но я должна была выбирать, и, если бы был только один выбор, я бы выбрала надежду. Надежду на то, что я смогу видеть достаточно ясно. Надежду, что я