Я врезала Малахару кулаком в лицо и прижала его к земле, даже не успев осознать, что сделала. Он не ожидал нападения, и вот я уже сидела на нём, приставив один из своих обсидиановых кинжалов к горлу, а другой рукой вцепившись в его спутанные волосы.

— Заткни свою грязную пасть, ты, дешёвое пугало! Мои проблемы с Самиром — моё личное дело, а не твоё!

Малахар попытался двинуться, и я приподняла его голову, лишь чтобы с силой ударить обратно о землю. Нет. С меня хватило унижений на одну ночь — и, пожалуй, на всю жизнь, — и мне осточертели его мерзкие оскорбления.

— Если ты ещё раз заикнёшься о моей личной жизни, клянусь всем, кто меня слышит, я найду способ оскопить тебя, как бродячего пса, и прослежу, чтобы оно больше не отросло!

Владыка Каел залился смехом, громко хлопая в ладоши, и было видно, что моя гневная тирада доставила ему удовольствие. Я отпустила Малахара и поднялась с того места, где оставила его распластанным на земле. Сделала шаг назад, с ненавистью глядя на короля-оборотня.

— Ситуация сложная. Запутанная и болезненная. Я люблю Самира, но тот человек, которого я знала, больше не управляет им. Можете, болваны, спорить до посинения, должна ли я его любить или нет, люблю ли я колдуна. Мне всё равно. Я любила. А теперь я не знаю, кем он стал. Ты думаешь, я хотела, чтобы всё так обернулось?

Малахар молчал.

— Ну? — крикнула я и сильно пнула его по ноге. — Ты думаешь? Ты правда думаешь, что я желала, чтобы это случилось?

— Нет.

— Хорошо. Так что в следующий раз, когда захочешь открыть свою толстую пасть, Малахар? Просто не делай этого.

Волк низко зарычал, но не сказал ни слова. Удовлетворённая тем, что драка окончена, я снова уселась на камень и позволила ему подняться с земли и занять своё место.

— Самир и Вечные хотят, чтобы я сдалась. Но я не могу сдаваться. Всё, что этот мир пытался сделать со мной с того дня, как я здесь оказалась, — это отнять у меня собственное я. Изменить то, кем я являюсь, извратить меня в то, что ему нужно. Всё, на что я могла опереться, — это отказ сдаваться. Это единственное, что у меня осталось. Я хочу вернуть того человека, которого любила. Я не хочу лжи.

Звук чьего-то движения заставил меня поднять взгляд. Владыка Каел поднялся и направился ко мне. Он жестом велел мне встать. Когда я подчинилась, немного нервничая от того, что он собирается сделать, я издала испуганный писк, когда он наклонился и обнял меня. Точнее, он поднял меня прямо с ног и сжал в объятиях чуть крепче, чем следовало. Мой писк превратился в стон, когда я внезапно познала истинный смысл слова «медвежья хватка».

Это был единственный способ, которым он мог выразить своё сочувствие без Илены. Или, возможно, это было также его способом сказать, что он согласен со мной. Когда он поставил меня обратно на ноги, он водрузил свою тяжёлую ладонь мне на макушку и потрепал её. Я рассмеялась, не в силах сдержаться.

— Спасибо, великан.

Владыка Каел кивнул и повернулся, чтобы сесть на место. Он наклонился и написал пальцем на земляном полу пещеры. Это было лучшее, что он мог сделать.

«Мы будем сражаться», — написал он.

— Нам следует бежать к горизонтам. Найти новый способ жить. Война с Самиром — это безумие, — вздохнул Келдрик. — Мы не можем победить. Это безнадёжная затея.

— Я знаю, что мы не можем победить. Я знаю, что я не могу победить. Я знаю, что это вопрос времени, когда я сломаюсь. Я противостою существам, которые создали наш мир, и их «единственному сыну». — Я горько рассмеялась холодной реальности и тому, насколько всё это абсурдно. — Но бегство лишь отдаляет неизбежное. Либо мы стоим и сражаемся, либо мы находим новый способ победить.

— Что ты имеешь в виду под «новым способом победить»? — Келдрик слегка склонил свою маску набок.

— Мне выпала сомнительная честь поговорить и с Вечными, и с Самиром. Этот безымянный Король Всего — он говорит, что он тот же самый человек. Тот самый Самир, которого я знала, только исцелённый от своего безумия. Я не уверена. Думаю, порча проникла куда глубже. Но если он всё же где-то там, внутри, если в нём осталась хоть крупица того колдуна, я, возможно, смогу до него достучаться. Смогу заставить его предать Вечных.

— Ты предлагаешь вразумить его словами? — Малахар фыркнул со смехом. — Теперь это ты несешь чушь.

— Он почти не помнит последние пять тысяч лет. Он назвал это безумным бредом. Он не захочет возвращаться к этому, но, если я смогу убедить его, что жизнь свободным человеком лучше этого… рабства, я должна попытаться. — Я соскользнула на землю, прислонившись спиной к камню. Мне нужно было размять спину. Последствия того, как Самир буквально вынес меня на разборку, всё ещё давали о себе знать.

— Он не помнит годы, проведённые в облике Короля Теней. Интересно, — Келдрик постучал пальцем по подбородку своей маски, размышляя. Шестерёнки в его голове, должно быть, крутились быстрее, чем я могла уследить, так что я позволила ему подумать.

— Он сказал, что помнит лишь обрывки. Всё, что он мог вспомнить, — это меня. Звучит подозрительно. Думаю, в этом виноваты Вечные. Если он считает то время сплошным страданием, он не захочет добровольно возвращаться к этому.

— Весьма вероятное предположение, — подтвердил Келдрик.

— А ты помнишь что-нибудь о временах до того, как Вечные были заточены?

— Да, — Келдрик опустил взгляд на землю и принялся теребить одну из серебряных цепочек, украшавших его наряд. — Мы все предпочли забыть. Теперь у нас нет такой роскоши. Он дал себе имя Самир, когда предал Древних. Когда отверг их и решил стать одним из нас. Возможно, теперь наше недоверие к нему кажется глупым.

Владыка Каел покачал головой, явно не соглашаясь с ним, но не в силах высказать более развёрнутого мнения. Бедняга. Я никогда особо не задумывалась о его немоте, ведь рядом с ним всегда была его эмпат. Теперь я видела, насколько это могло