Силы не слушались.

Мне было невыносимо мерзко от того, как она произнесла это слово — девочка. Мы были почти ровесницы, я знала это… но рядом с ней ощущала себя ребенком, пойманным в ловушку.

Лисанна остановилась почти вплотную, так что я чувствовала исходящий от нее холодный, тяжелый запах сырой земли и железа. Она подняла руку, ноготком скользнула по моей щеке — медленно, лениво, пробуя на прочность. Боль была острой, будто меня полоснули тонким лезвием. Я вздрогнула, но не отпрянула — деваться все равно было некуда.

— Ах да, — протянула она тихо, почти ласково, — ты же не в курсе, с кем говоришь.

— С ведьмой, конечно, — процедила я сквозь зубы, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты околдовала Рэйдара…

Она рассмеялась. Резко, звонко, так что у меня зазвенело в ушах.

— Ведьма? — перебила она. — Да ты со своим муженьком на одной волне!

— И кто же ты тогда, если не ведьма? — бросила я, с ненавистью вглядываясь в ее идеальное лицо.

Смех стих. Лисанна наклонила голову, ее волосы соскользнули на плечо, глаза потемнели — в них не осталось ничего человеческого.

— Я — Тьма, — произнесла она. — Долгие годы я спала в Пустоте, не зная тревог. Пока меня не разбудили.

Я не сразу поверила в услышанное. Хотелось уцепиться за мысль, что она просто играет, пугает. Но взгляд… ее взгляд был слишком серьезным. Не моргая, она смотрела будто в самую душу, и в ее глазах зияла бездна.

Меня прошиб озноб. В памяти всплыл плененный виверн — его изуродованное, чужое тело, глаза, полные черноты. Вспомнился Рэйдар, измененный, когда тьма затопила его изнутри. Простая ведьма не могла бы сотворить подобное. И это ее появление в пещере — из черного тумана…

Я с трудом вдохнула, почти шепотом спросила:

— Кто же тебя… разбудил?

Лисанна перестала улыбаться. Ее лицо будто окаменело, и только глаза оставались живыми — слишком живыми, полными чего-то жуткого, древнего.

— Кто же меня разбудил? — медленно повторила она, пробуя вкус слов.

Я невольно сглотнула. Сердце забилось чаще, веревки, впивающиеся в запястья, показались еще жестче.

Лисанна наклонилась так близко, что я ощутила ее дыхание — оно было холодным, как сквозняк из дверной щели.

— Ваши милые враги, дитя. Те самые, которых твой род веками пытал, унижал, ломал, — ее голос зазвучал густо, тяжело. — Виверны. Их жрецы взывали к Пустоте, их кровь и проклятия проломили границы миров. И я… ответила.

Мир вокруг словно сжался, огни факелов затрепетали.

— Они думали, что получат оружие. — Лисанна усмехнулась, но на этот раз в усмешке было столько мрака, что по спине побежали мурашки. — Но я не оружие. Я — сама война.

— Значит, ты… — я сглотнула, слова давались с трудом, — была создана ими?

— Не создана, — поправила Лисанна. — Призвана. Вызвана их мольбами и жертвами.

Она чуть наклонила голову, рассматривая меня так, словно я была не человеком, а насекомым под стеклом.

— А знаешь, почему я не убила тебя сразу, маленькая Тал’ларен? Не убила твоего дракона? — ее ноготь снова коснулся моей кожи, медленно, тянуще. — Потому что это слишком скучно.

Я едва сдержала дрожь. В голове билось только одно: самостоятельно я отсюда не выберусь.

Лисанна чуть приподняла подбородок, в ее глазах сверкнул азарт.

— Когда я пришла в этот мир, — ее голос звучал мягко, обволакивающе, но в каждой ноте чувствовалась хищная опасность, — я хотела испытать все. Каждую эмоцию. Каждую человеческую слабость. Гнев, зависть, ревность, горечь страха, сладость желания… и о, как они были соблазнительны.

Она прикрыла глаза, будто снова вкушая что-то запретное.

— Я ведь не оружие, девочка. Я не тупой клинок мести. У меня есть свои правила. Свои законы.

Слова эхом отдавались в пещере, и я чувствовала, как все внутри холодеет. Веревки впивались в кожу, пальцы дрожали, но я заставила себя спросить:

— Так ты любишь… играть чужими жизнями?

Лисанна картинно задумалась. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом она медленно двинулась вокруг меня, обходя, словно хищник свою жертву. Я слышала ее легкие шаги и едва уловимый шелест ткани. Это было жутко. Но хуже всего оказалось то, как она втянула воздух — глубоко, с наслаждением, обнюхивая меня как зверь.

По спине побежали ледяные мурашки. Колени предательски задрожали, я вцепилась в веревки, чтобы не показать страха.

— Все верно, моя дорогая, — прошептала Лисанна прямо над моим ухом, так близко, что дыхание коснулось кожи. — Но этот спектакль мне уже начинает надоедать. Я придумала себе новое развлечение.

Я втянула воздух и резко выдохнула.

— К-какое?

Она отступила, сделала несколько шагов в сторону, а потом раскинула руки и закружилась. Темные волосы взметнулись, мантия развевалась, а голос звенел в каменном зале как колокол:

— Видишь ли, из его величества вышел весьма посредственный муж, — она резко остановилась и усмехнулась. — Холоден в постели, сух во внимании. Я долго не понимала, почему. А теперь… теперь знаю.

Сердце ухнуло вниз.

Лисанна провела ладонью по изгибу талии, по груди, будто демонстрируя себя, и в ее жесте было что-то невыносимо мерзкое.

— Это тело — идеальное, изящное, с правильными формами и красивыми чертами лица. Я хорошо потрудилась, создавая его. Но… — она презрительно скривилась, — Оно оказалось не тем, что нужно твоему императору. Даже иллюзия метки на моем плече оказалась бесполезной.

Я задохнулась от ужаса, понимая, к чему она клонит.

— Испытать все грани человеческой любви и страсти у меня не вышло, — продолжала Лисанна, ее глаза сверкнули темным огнем. — Но я нашла выход.

Она склонила голову набок и медленно, тягуче произнесла:

— Твоя шкурка станет идеальным костюмом для моей игры.

У меня пересохло в горле. Я дернулась, но веревки держали слишком крепко.

Лисанна облизнула губы, будто предвкушая трапезу. Закрыла глаза, и ее голос стал низким, почти хриплым:

— Я уже чувствую… как наш драгоценный Рэйдар сжимает свою истинную в горячих, сильных руках. Снимает с нее одежду, укладывает на постель и… — она прервала себя на полуслове, выдохнула и содрогнулась в экстазе.

Меня затрясло. Не от холода, а от того, что в ее словах не было театра.