он всё ещё был пленён воспоминанием о своей схватке с Ниной. Этот человек считал себя и слугой первородных существ, давших ему жизнь, и Королём Всего. Он был земным воплощением богов, и лишь когда его мысли обращались к будущей королеве, его выражение менялось с грозного и сурового на нечто иное.

Как же глупы были эти маски, что мы носили так долго. Эта мысль неотступно крутилась в моей голове, пока я взирал на лицо человека, которого называл другом, но чьих черт никогда не знал. Возможность видеть лицо мужчины делала его более понятным, и я был этому только рад. Было очевидно, что чернокнижник наслаждается не только воспоминаниями о случившемся, но и мыслями о том, что последует дальше.

Именно по этому поводу я и пришёл.

— Простите мою дерзость, мой Король. — Всегда прощена, — откликнулся он, не меняя позы. — Почему вы отпустили Нину? — спросил я. — Вы могли взять её в плен, но вместо этого позволили ей уйти, чтобы она присоединилась к другим в борьбе против вас. Странная стратегия — приглашать войну на собственный порог.

— Полагаю, для этого есть две причины, — Самир наконец повернул ко мне голову, и в его тёмных глазах вспыхнули искорки озорства. — Я встречу Владыку Каела и остальных в бою, ведь этого они так жаждут. Каел никогда не станет прятаться в тёмном углу в поисках новой жизни. Ни разу за все те годы, что предшествовали моему безумию, он не был склонен к подобному, и уж тем более теперь, прожив последние пять тысяч лет без настоящей власти. Его не убедить. Его нужно сокрушить. Я встречу их лицом к лицу, как они того и хотят, и разорву в клочья. Я заставлю их наблюдать, как их же неповиновение рушится на их глазах, и случится это ещё до конца недели. Позволить этому тянуться — значит дать отравляющему яду набрать силу.

В этом был свой смысл, решил я. Вряд ли я сам смог бы выйти на поле боя против бывших друзей и союзников с тем же садистским удовольствием, что читалось на лице моего Короля. Но лучше уничтожить саму идею свободы от нового порядка, пока мятежники не успели закрепиться и что-либо задумать.

— Но зачем было отпускать именно Нину? Каел и другие сражались бы с вами и без неё. Зачем позволять ей присоединиться к ним? — не унимался я, всё ещё не понимая его замысла.

— Это, мой старый друг, и есть вторая причина, — Самир откинулся на спинку трона, и его тёмные глаза сверкали от проказливого восторга. — Она сама, по своей собственной воле, придёт, чтобы встать рядом со мной.

Я с любопытством склонил голову набок.

— Боюсь, мы с вами знакомы с разными женщинами.

Чернокнижник широко ухмыльнулся.

— Искусство не в том, чтобы украсть, а в том, чтобы убедить человека добровольно отдать тебе то, что ты хочешь. Ей просто требуется правильное вдохновение.

Глава 23

Нина

Идти пешком — это было отвратительно.

Песок был отвратителен.

Солнце было отвратительно.

Весь этот мир был отвратителен.

Всё вокруг в эту секунду вызывало у меня тошноту.

Отблёски солнца на бледной пустыне слепили мне глаза, и я устала щуриться. Всё это вызывало у меня жуткую головную боль. Впервые с тех пор, как я стала бессмертной, я почувствовала голод. Я была измождена. Я была несчастна.

И дело было не только в песке.

— Я уже говорила и повторю снова: это несправедливо! — взвыла я в пустоту. Пустой воздух был совершенно равнодушен к моим проблемам. По крайней мере, я так думала.

Но похоже, что кто-то — или что-то — всё же услышало меня.

Что-то пошевелилось у меня под ногами. Что-то, погребённое под толщей песка. Я замерла, мои глаза расширились от осознания: пустота, возможно, и не внемлет моим жалобам… но песок, похоже, услышал.

Нечто начало подниматься из-под поверхности пустыни, извиваясь и шевелясь. Я отступила на шаг назад, когда из песка начала проступать форма. Не из песка, а словно бы сотканная из самого песка. Она поднималась, как жидкость, образуя очертания, с которых обратно на землю стекали песчинки.

Когти. Огромная, костлявая и тонкая рука, возникшая из-под земли и сомкнувшаяся над моей головой в виде клетки. Я вскрикнула и отпрыгнула назад как раз в тот миг, когда когти рухнули вниз, слившись с песчаными дюнами, словно их и не было.

Слева от меня возник ещё один коготь, пытаясь схватить меня. Я снова увернулась, едва удержавшись на ногах, когда появилась третья лапа, бестелесные ладони из причудливо ожившего песка пытались поймать меня.

Вечные. Или же во всём был виноват Самир. Пожалуй, теперь между ними и впрямь оставалось мало различий. Грань стёрлась, даже для него самого. Но почему они явились ко мне? Было очевидно, что они не слишком-то стараются меня поймать. Они просто хотели напугать меня, привлечь моё внимание.

Песок снова зашевелился, и их намерения прояснились. Передо мной возникла фигура, вылепленная из песка, словно извращённый песчаный замок. Самир. Но это былмойСамир. В своём костюме, с металлической маской на лице. Он сделал шаг ко мне и протянул руку. Ладонью вверх, прося, чтобы я вложила в неё свою. Как он делал это столько раз раньше. Прося меня быть с ним.

Это была всего лишь подделка. Всего лишь марионетка. Но это не помешало сердечной боли заставить меня поднять руку и потянуться к нему. Как же отчаянно я желала, чтобы он был настоящим. Живой песок приблизился ко мне, и в тот миг, когда моя рука почти коснулась его, песок изменился. Превратился, принял формудругогоСамира. Владыки Всего. Я в ужасе отшатнулась от него, а он смотрел на меня с жестоким и пустым выражением. Каким-то образом сквозь песок проступал его настоящий холод.

Я споткнулась и упала. Жёстко приземлилась на спину, а песчаная скульптура двигалась ко мне. Когда он наклонился, чтобы схватить меня, эта ужасная марионетка, что растворялась и поднималась, словно жидкость из пустыни, чья-то другая рука вдруг схватила его за запястье, останавливая.

Каел. Каел, но сделанный из песка. Я поняла — это кукольный спектакль. Вечные общались без слов. Песчаная фигура Каела попыталась ударить Самира, но тот разорвали глотку Каелу. Когда он упал, то растворился, возвращаясь в пустыню, из которой возник.

Поднялись и другие фигуры, чтобы напасть на Владыку Всего — Келдрик, Малахар, Элисара, Торнеус, знакомые лица.