Девочка вприпрыжку бежит в спальню, забирает оттуда новую куклу и, сунув ее под мышку, катит чемодан.

— Ой! А это? — упирается непонимающим взглядом в мою грудь, и я опускаю голову.

Прожженная дыра в свитере и пустая, расплавленная оправа, где раньше помещался муар, добавляют вопросов к произошедшему, но я подумаю об этом позже. Сейчас нужно убираться отсюда.

2. Мокрое место

Аджай

Ранкус

— Прекрати истязать себя выпивкой. Ты не пьянеешь, забыл? — забираю у друга стакан с виски.

— Не мешай мне поддерживать имидж плохого парня!— Не обращая внимания на меня, он откручивает крышку и пьет с горла.

Да...от скуки здесь хоть пей, хоть вой...Но у нас задание государственной важности, поэтому приходится тратить свою жизнь на общение с маргинальными слоями космического общества и быть главными стражами контролируемой преступности.

— А я уж было подумал, что ты решил выручку бару сделать. Барменша с тебя глаз не сводит.

— Да? — наконец, отвлекается он и смотрит в сторону орийки, выставившей на показ все свои четыре груди, но тут же теряет интерес. — Не заметил.

Залпом осушает бутылку и жестом требует принести еще.

— Притормози, дружище. Тут дело одно намечается, — сажусь за стол напротив скучающего омрада и жду, когда барменша унесет свою пышную задницу обратно за стойку.

— Знаю я твое дело. Опять кобольдов по пустыне гонять. Надоело.

Тут Нур всецело прав. Много лет назад, после тайной встречи с императором Ману-ра, мы были назначены агентами межпланетной разведки. В наши обязанности входило собирать информацию о преступных кланах, но в их ряды не вливаться. Поэтому которое десятилетие мы изображаем отпетых головорезов-одиночек, готовых на любое задание.

Зарекомендовали мы себя с самого начала, как серьезные ребята, поэтому вскорости высшие стали доверять нам такие дела, о которых своим было знать не нужно и даже опасно.

Поначалу мы, проникшись патриотизмом, со рвением выполняли задачу, но в последнее время все сильнее стала ощущаться тщетность бытия, и хочется простого человеческого счастья. Которого, видимо, мы не заслужили. Наше солнце, так и не нашлось.

Мы осознаем возложенную на нас честь служить родной планете, но, видимо, возраст берет свое. Хочется тихих семейных вечеров, жарких ночей и неторопливых завтраков с шерай-ей. Хочется отдавать любимой женщине всего себя, а накопленные богатства бросить к ее ногам. Здесь же, кроме как на выпивку, их и потратить некуда.

А выпивка, кстати, полное дерьмо. Благо нас не берут яды, иначе сдохли бы давно от этой бурды.

— Так что там с кобольдами? — обреченно вздыхает Нур, с отвращением отодвигая от себя бутылку с пойлом.

Весь вечер возимся с пустячными разборками банд, не поделивших территории, зато получаем информацию об обнаруженных ископаемых на заброшенном спутнике. Возвращаемся на базу молча, каждый думая о своем. Но я уверен, что это наше «свое» вполне себе общее. Хочется возвращаться не в бездушный мотель, где в холле тебя ждут проститутки, а в уютный теплый дом, где с улыбкой встречает шера-йя. И дети.

Паркуемся на подземном этаже гостиницы, покидаем катер и не говоря друг другу ни слова, идем к лифтам. Стоит войти внутрь кабины, как в глубине бетонной подземки слышится стук каблучков.

— Мальчики! Придержите лифт, пожалуйста! — от голоса разбитной шлюхи коробит, но еще больше раздражает это ее «мальчики». Уж на кого, но на мальчиков мы явно не тянем. Две с половиной сотни килограмм живой мышечной массы на двоих, заросшие бородой морды и зашкаливающий уровень тестостерона, который приходится сжигать в спортзале, да на вылазках. Пачкаться о дешевых девок брезгливо – уважение к себе и своему выбору сильнее животной тяги сношаться.

Нур издает нервный рык, но двери все же останавливает.

— Ох! Благодарю вас! — в белой, видавшей виды шубе в пол, на высоких лаковых ходулях убийственно красного цвета и с такой же помадой на губах в лифт вбегает еще одна шлюха. Мало их здесь пасется, новенькая пожаловала.

Нажимаю кнопку нашего этажа и отхожу дальше, оставляя пространство надушенной едким сладким газом девице. Та чавкает жвачкой и жеманно косится на нас, и как только двери закрываются, а лифт трогается, она касается кнопки стоп.

— Начинается...— обреченно вздыхает Нур, ненавидящий непристойных женщин. А они его, как ни странно, любят. Даже после часовых лекций о живописи и философии. Да-да, он и просветителем иногда от скуки подрабатывает.

— Дело есть! — девка меняется в лице, резко стаскивает черные очки на пол-лица и достает из кармана шубы пачку налички. Мотельной шлюхе столько за всю жизнь не заработать.

Вопросительно поднимаю брови, а руки скрещиваю на груди, давая понять, что брать деньги не собираюсь. Пока.

— Отсосать надо? Ладно, — мгновенно садится на колени и, облизав губы, тянется к моему паху руками.

Успеваю перехватить ее за локоть и заставляю подняться. Медленно, глядя ей прямо в глаза, наклоняюсь к женщине, попутно отмечая ухоженность волос, гладкую кожу на лице, идеально ровные белые зубы. Эта девица явно не та, кем хочет казаться.

— На что еще ты готова ради этого дела? — хриплю ей на ухо больно сжимая костлявый локоть пальцами.

— На все! — смело отвечает та, с вызовом глядя на меня.

— Жалуйся! — чуть ли не зевая, говорит Нур, опираясь плечом о ржавую стену кабины лифта.

— Человека одного убрать надо, — меняет тон на деловой и высвобождает руку из захвата.

— Чем не угодил? — насмешливо щурится Нур, не меняя позы.

— Тем, что родился! Этой информации вам достаточно!

Порывшись в карманах, девица достает обломок черного камня и, держа его двумя пальцами, смотрит на просвет.

— Это вам поможет найти объект.

— Каким образом?

— Разберетесь на месте, — подбрасывает камень, проверяя мою реакцию, и я нарочно его упускаю, но подбиваю краем ботинка, и тот рикошетит в руки Нура.

Женщина с трудом сглатывает, испугавшись за целость ценного булыжника, но наш безобидный розыгрыш не комментирует.

— Как только объект будет обнаружен, уничтожьте его, — она цедит эти слова сквозь зубы с такой ненавистью, что те вот-вот раскрошатся.

— Кислота, удушение, огонь? Яд, может быть? — перечисляю варианты я, в уме пытаясь прикинуть, с каким делом связана месть. Ведь сумму эта женщина готова заплатить немалую, тут не личные распри, тут нечто более серьезное.

— Все равно! Но объект должен быть умерщвлен вами в