Наконец, хищник отходит, но через пару метров снова замирает и становится вполоборота, будто прислушиваясь. Надеюсь, не к тому, как мои зубы стучат на всю округу.

Облегчение приходит лишь тогда, когда он начинает движение назад, а стоит ему вернуться на место, внутри все затихает. Ху-у-у... Глубокий вдох дарит неописуемый кайф, но рассиживаться больше нельзя. Этот тип странный, и встречаться с ним даже взглядом я больше не намерена.

— Милая, ты закончила? — говорю с дочерью, а сама смотрю на тех двоих. Ой, чует мое сердце, что-то здесь не то! Они явно напряжены и пытаются незаметно посмотреть в мою сторону. Уверена, не красота моя их пленила. Я в бесформенном свитере под горло, со скрученными на затылке волосами, без грамма макияжа еще и с ребенком! Явно не ищу приключений на вечер...Но кажется, все-таки их нашла.

— А десерт?

«О боги! Тая, только не это!» – стону про себя, нервно стуча пяткой по полу.

— Хотя, он не поместится! — девочка гладит себя по животу, а я облегченно выдыхаю.

Из ресторана уходим быстро, подальше обходя тот столик с амбалами. Чертовски привлекательными амбалами. Всегда считала, что от красивых мужиков одни проблемы. Вот и подтверждение.

По дороге в номер слежу, чтобы не было хвоста, и прислушиваюсь к муару. Иногда нарочно прижимаю к нему ладонь, и чувствую привычный отзыв камня. Так что же с ним случилось в ресторане? Почему он вел себя так странно? Отец не предупреждал ни о чем таком...

Тая ведет себя тихо, не задает лишних вопросов и, хоть и с трудом, но успевает за моим быстрым шагом. Золотой ребенок!

Входим в номер, и я отправляю дочь отдохнуть в одну из спален, а сама осматриваю жилище на случай непредвиденных обстоятельств. Бежать тут некуда. Окна здесь не открываются, да и высота такая, что выжить без шансов. Спрятаться в вентканале? Идея, безусловно, неплохая, но моя упитанная попа в нем застрянет. Ох, иногда все же стоит слушать маму.

Присаживаюсь полубоком на спинку дивана и заставляю себя выдохнуть. Жить в постоянном страхе быть обнаруженной слишком трудно. Может быть, странное поведение этого мужчины всего лишь плод моей воспаленной фантазии? Ну посмотрел не так...мало ли, что ему привиделось. Тем более, что девчонки с соседнего столика его явно взбесили. Не в настроении человек, а я его в головорезы записываю. Ну и разве может быть такой медведь бандитом? У него хоть и суровый взгляд, но все же было в нем что-то мягкое, доброе. Особенно, когда он мне приятного аппетита пожелал, а потом и Тае улыбнулся. Решено! Так и есть. Мужчина хороший, я паникерша! Выдыхаем!

Но стоит мне отпустить напряжение, как муар снова оживает. Мышцы мгновенно становятся каменными, к горлу подкатывает тошнота, но раскисать некогда. Тело, следуя какому-то внутреннему импульсу, подбирается, и я на носочках иду к двери. Прикладываю пальцы к глазку, медленно, чтобы не издать шума, отодвигаю шторку и вглядываюсь.

Сначала коридор пуст, но через пару секунд появляется уже знакомый мне силуэт медведя и его компаньона.

Тихо обсуждая что-то, они неспешно идут по коридору и останавливаются у номера напротив, прикладывают ключ и даже входят, но на пороге замирают и снова прислушиваются.

Нет! Нет! Пожалуйста!

Но мои молитвы остаются неуслышанными.

В два шага пересекая узкое пространство, они замирают у моей двери и смотрят прямо в глазок.

Ей-богу, хочется запищать от страха! Но я стойко держусь, затихнув как мышь и стараясь погасить бешеную вибрацию камня ладонью.

Взглянув друг на друга, мужчины становятся почти вплотную к двери, и медведь заносит руку.

Вздрагиваю от тихого, даже деликатного стука, и понимаю, что вот-вот описаюсь от страха. То, что им нужна я, сомнений больше нет.

Отпускаю шторку, на цыпочках отхожу от двери и прижимаюсь спиной к стене, чтобы быть не такой заметной, когда они ее откроют. А они откроют, дело времени.

Еле слышный треск у замка ясно дает понять, что происходит. Замок взламывают, черти.

— Пришло твое время! — шепчу я, доставая оружие из-за пояса.

Щелчок, и полоска тусклого желтого света скользит по белому ковру, становясь все шире.

— Вы кто такие? — рычу, направляя кончик оружия на этих двоих, и успеваю заметить их снисходительные ухмылки. Конечно, их веселит, что какая-то пигалица угрожает им, двухметровым громилам, какой-то тушью.

— Малышка, спокойно, — показывает открытые ладони медведь, но через мгновенье происходит нечто невообразимое.

Доля секунды, и я вижу их загребущие руки на своей груди! Не успеваю ничего понять, как невидимая, но мощная сила, бросает меня в их объятья, и мы просто прикипаем друг к другу. Я чувствую болезненное жжение в груди, но время на раздумья нет. Либо я, либо меня. И Таю.

Большим пальцем активирую кнопку оружия, и время замирает.

Воздух выбивает из легких от сильнейшего удара, и, когда громкий звон в ушах исчезает, обнаруживаю себя сидящей на полу у стены. В затылке пульсирующая боль, перед глазами мошки, но постепенно они проходят, и я замечаю огромную лужу.

Надеюсь, это не я...

Смотрю на сухие джинсы и облегченно выдыхаю. Не я.

— П-п-поздравляе-е-е-е-м-м-м, — прорезается со свистом и помехами из динамика, и я поворачиваю тяжелую голову в его сторону, — вы в програ...

— Да заткнись ты! — швыряю в колонку отработавшее оружие, и сбитая со столика, издав прощальное «кря», она, наконец, затыкается.

Конечности трясутся от бессилия, но я подползаю к кромке воды и только сейчас замечаю человеческие очертания. Неужели это они?

Падаю на задницу, не веря своим глазам. Разве такое возможно вообще? Без шума, без крови избавиться от двух огромных мужиков...

Не веря глазам, протягиваю руку к почти впитавшейся в ковер жидкости, и кончиком пальца провожу по мокрому ворсу. Лужа тут же покрывается легким свечением, будто на ковре рассыпали мешок блесток. Одергиваю руку, смотрю, не осталось ли на пальце следов, и, не обнаружив ничего, все же вытираю кожу о джинсы. Дьявольщина какая-то...

— Тая...— зову дочь, пока сама пытаюсь стать на ноги.

— Мам, ты меня звала? — как ни в чем не бывало она высовывает нос из спальни.

— Нам пора. Ты готова? — стараюсь держаться ровно и не стонать от боли в затылке.

— Готова, а что это? — смотрит на лужи и хмурится.

— А, так, — отмахиваюсь я, косясь на мокрый ковер,