— Тебя жалко, — пугающе серьезным голосом сказала она и начала подбирать с пола книги. — Погубишь себя. А если не ты — то твой пират. Знаешь хоть, кто он такой?

Качнула головой, спросила тихо, тая внутри обиду:

— И кто же?

Вулья выпрямилась, посмотрела, а я не выдержала этого взгляда — тяжелый он больно — и отвернулась.

— Плохой он человек, Мира. С пиратами якшается, стражу от них уводит, за что долю получает — вот что я в видении увидела. А для остальных — человек воспитанный, с принципами. Боятся его, но уважают.

— И что мне делать? Не хочу я как ты всю жизнь на болоте прожить…

Сказала, а не подумала. Тут же поджала губы, хмурясь, и слезы с трудом сдержала.

А когда тетя тяжело вздохнула, не выдержала — позволила слезам сбежать по щекам.

— Прости, тетушка, — взглянула на нее, хоть и стыдно было. — Прости. Не хотела я так говорить… Со злости…

Вулья покачала головой, перебросилась взглядом с притихшим Филином и, подойдя, опустилась рядом со мной.

Удивление затмило все прочие эмоции — и злость, и страх, и обиду, — когда тетя погрузила в воду ноги, легонько задев мой хвост.

— Ты же знаешь, Мира… — начала она шепотом, — … я только добра тебе желаю. Хочу, чтобы ты была счастлива, как твоя мама. Но не по пути тебе с этим человеком.

— Не смогу я быть счастливой, если останусь в море, — сказала уверенно и утерла с лица слезы. — Выбор сделан за меня. Связать я себя ни с кем не успела, а значит, этот пират теперь единственный, кто годится на роль суженого.

Что правда, то правда. Если бы я только успела вступить в брак, связать себя с мужчиной, тогда, даже после встречи с истинным, вязь не проявилась бы.

А теперь поздно жалеть! Не хотелось мне замуж, да и сейчас ни капельки не хочется. И этого монстра видеть не хочу! Наверное… Просто все нутро бунтует, сердце щемит, ноет, желая вернуть тепло истинного, увидеть его, хотя бы глазком.

Не мои это желания! Насильно вызванные.

— Позволь мне встретиться с ним, тетушка, — попросила тихо, посмотрев таким умоляющим взглядом, на который только была способна. Обычно тетя велась. — Встречусь, погляжу. А там решу: правда ли он такой плохой, как ты видишь, или же я смогу с ним ужиться. Терпеть плохое отношение не стану, ты же знаешь. У меня всегда есть возможность вернуться и жить с тобой. Ведь так?..

Тетя молчала, смотря пристально, серьезно. А после уголки ее губ дрогнули, она улыбнулась, кивнув:

— Верно… Уговорила, рыба моя. — Погладила меня по влажным волосам, отчего внутри тут же радостно сделалось. — Осталось у меня зелье для одного превращения… Готовила на случай, если твоя сестрица вернуться решила бы. Но раз такое случилось, тебе достанется...

Как же потеплело на душе от тетиных слов! До последнего сдерживала счастливую улыбку, а стоило тете встать и босыми ногами прошагать до шкафчиков, оставляя на полу мокрые следы, так больше не смогла сдерживаться: заулыбалась, постукивая хвостом по земляной стене.

— Ты погляди, Вулья… Вон как радуется, — усмехнулся Филя. — Будет ли так радоваться, когда ее истинный обличье свое истинное покажет — вот в чем вопрос…

— Еще слово, пернатый, — зыркнула на него Вулья, — и я тебя общипаю. Твои перья ценны… Продам их, а на вырученные деньги куплю попугая. С ним повеселее будет.

Улыбнулась зловеще и как ни в чем не бывало принялась рыскать в шкафчиках.

А Филя завертел головой, надулся, будто у него ящерицу из-под клюва увели.

— Общипает она, как же… Попугая купит…

Забубнил тихо, вспорхнул и присел на брусья. Уже привыкнув к их перебранкам, я особого внимания такому поведению не придала. К тому же голову наполняли совершенно иные мысли…

Для начала нужно было придумать, что сказать истинному при встрече. Знакомство у нас так себе вышло… Значит, и встреча будет весьма неудачная. Вот можно было бы…

— Тетя! — встрепенулась и выкрикнула, похоже, чересчур громко. Тетя вздрогнула, чуть не уронила пару скляночек. Недобрый взгляд, брошенный в мою сторону, я проигнорировала и продолжила: — А он узнает меня? Наверняка узнает… А ты могла бы как-нибудь исправить это?

— Мне что, твою моську изменить? — сердито бросила она, а после, помолчав пару секунд, выдохнула уж слишком тяжело: — Придумаем что-нибудь…

Устала она… Вид делает, что все в порядке, но утомленные глаза выдают ее настоящее состояние. Потягивается часто и зевает. Вместо того чтобы отдыхать, со мной возится. Ну вот и как после такого ее злой можно называть?..

— Нашла, — выпалила тетя, упрямо сдерживая радость, которая и ее затронула. — Давай-ка, вытаскивай свой хвостище.

От предвкушения колдовства аж ладошки вспотели, да и хвост задергался слегка. Отодвинулась назад, вытащила его, приложив немало усилий, и рухнула всем телом на пол.

Это не в воде плыть… На земле я совсем по-другому себя ощущаю. Чувствую вес своего тела, а в особенности хвост. А он тяжеленный, зараза!

— Не жалко расставаться с такой красотой? — спросила вдруг тетушка, присев на корточки рядом со мной, и как-то любовно, по-особенному нежно погладила по хвосту.

Чего уж таить… Жалко, конечно. Ведь он и в самом деле невероятно красивый! Ни одной русалки во всем океане не сыскать с хвостом такого цвета. Бело-голубые чешуйки сияют, блестят, когда на них попадают лучи солнца или луны. Хвостовой плавник широкий, большой, чуть прозрачный. А вот боковые плавнички уже полностью прозрачные, зато сияют даже под водой! Плавники на предплечьях, наверное, тоже пропадут. И чешуйки, покрывающие живот и грудь со спиной…

— Ну, может, чуть-чуть... — соврала нагло. — Но мои ноги тоже будут очень красивыми!

— Конечно... Волосатыми. Небось и кривыми.

— Тетя!

— Что-о-о? — вскинула она темные брови, будто и в самом деле удивилась. — Я не исключаю, что возможен побочный эффект... К тому же на суше твоя красота будет увядать. Медленно, разумеется. Будешь стареть, как стареют люди. Станешь такой же ворчливой, какой стала я.

— А ты разве не всегда такой была?

Колко получилось, но тетя колкость мою оценила: улыбнулся краешком губ, глянула, сощурив глаза.

— Сейчас договоришься, килька... Превращу тебя в жабу! Пей давай да на койку