Я взмахиваю рукой:

– Прости. Мне здесь очень тревожно. Мы на милости у Перхты. И я…

Нет. Не буду паниковать.

Отто кладет руку мне на плечо.

– Давай осмотрим зал… ничего не трогая. – Он улыбается. – Нам нужно знать, с чем мы имеем дело.

Я киваю:

– Хорошо. Я пойду…

Крик заставляет меня резко обернуться.

Что-то стремительно приближается к нам.

Я хочу вырастить растение как преграду или хотя бы ухватиться за камень, но фигура движется так быстро и решительно, что я успеваю только выставить руки вперед. Ветер откликается на мой зов, напитывается дикой магией и толкает…

…в тот момент, когда я понимаю, кто бросился на меня.

– Алоис?

Он взлетает в воздух от порыва ветра и с испуганным криком врезается в каменную кладку напротив.

Алоис падает на пол, глядя на меня широко раскрытыми глазами – но не от боли. От смеси страха, замешательства и благоговения.

– Что за заклинание это было? – выдавливает он.

– Я… – Мои руки все еще выставлены вперед.

Я использовала дикую магию. На глазах у Алоиса. Даже не пробормотала заклинание, чтобы притвориться, и это теперь нельзя объяснить. Да и подобное не соответствует тому, что я использую обычно, это не растения и не травы.

От растерянности и страха я замираю.

Отто кладет руку на мое запястье и смотрит на Алоиса.

– Способность, дарованная чарами связывающих нас уз. Мы используем ее против врага, который попытается напасть на мою ведьму.

Его последние слова сопровождаются обвиняющим взглядом. Это отвлекает внимание Алоиса, и он закатывает глаза.

– Честно говоря, – признается Алоис, – я думал, вы одни из тех рогатых монстров богини. Не то чтобы я не рад, что вы живы, но как, во имя Трех богинь, вы сюда попали?

Я опускаю руки и сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь, которая охватывает меня. Отто бросает на меня ободряющий взгляд, и я благодарно улыбаюсь.

Он обходит меня и помогает Алоису подняться на ноги.

– Как ты сюда спустился? Нас сбросили в могилу твари Перхты.

Алоис отстраняется, хмурясь в замешательстве.

– Нас тоже. Я вас не заметил.

– Нас? – перебиваю я.

– Нас, – раздается другой голос. Корнелия выходит из коридора с ножом в руке. Она бросает мне улыбку, будто говоря: «Рада, что ты жива». – Нас отрезали от вас и остальных. Те существа в масках загнали нас на холм, и мы попали в зал…

– …покрытый мхом? – заканчиваю я.

Корнелия хмурится.

Алоис протяжно вздыхает.

– Перхта издевается над нами. Замечательно. – Он прячет нож, с которым пытался напасть на меня, и я начинаю что-то говорить, когда Отто указывает на оружие:

– Не убирай его.

Алоис снова вытаскивает нож, но бросает на Отто испытующий взгляд.

– Мы не видели внизу ни одного чудовища, – говорит Алоис. – Вообще никого не видели, кроме вас.

В то же мгновение его замешательство превращается в недоверие.

– И откуда нам знать, что вы – это вы? – спрашивает он.

Уже наслушавшись прежде шуток Алоиса, мне хочется отмахнуться от него, но вопрос заседает в голове, и я крепко сжимаю челюсти.

– А откуда мы знаем, что ты – это ты? – парирую я. – А не какая-нибудь выдумка Перхты, созданная, чтобы воткнуть нож мне в спину? Ты уже пытался напасть на меня.

Алоис не отступает.

– Скажи что-нибудь, что могла бы знать только Фрици. – Он бледнеет. – Только не об Отто, умоляю тебя.

Я ничего не могу с собой поделать. Смеюсь. Это вызывает улыбку на лице Алоиса, а Отто лишь качает головой, но уголок его рта приподнимается.

– По крайней мере, он прежний он, – замечает Отто. Алоис кланяется.

– А где остальные? – спрашиваю я. – Бригитта, Игнац и все из…

Алоис пожимает плечами. Его лицо сереет, чувство юмора покидает его. Повисает тишина, пронизанная неуверенностью, которая охватывает и мое сердце.

Мы не знаем. Монстры могли загнать их в другое место – куда угодно, или…

Нет. Эти мысли не помогут.

Но тогда почему здесь только мы? Почему остальные не с нами?

– Если вы закончили, – вмешивается Корнелия, – я бы предпочла поскорее убраться отсюда.

– В твоем обучении жрицы что-то говорилось о том, как сбежать из созданного богиней кургана? – спрашиваю я.

Корнелия хмыкает:

– Если бы. Я начинаю задаваться вопросом, есть ли в моих знаниях и должности хоть что-то действительно полезное, помимо умения подчиняться.

Я перестаю хмуриться. Она всегда была той, кто больше всех верил в то, что говорит Хольда, но я никогда раньше не слышала, чтобы Корнелия признавалась в подобном. Я неуверенно улыбаюсь. «Ты не представляешь, как близка к истине», – хочется мне сказать.

– Богу, который ждет повиновения, не мешало бы научиться вести себя не так чертовски загадочно, – бормочет Отто, отчего мои брови ползут на лоб.

Корнелия проходит вглубь зала, обходя столы, ее внимание сосредотачивается на задней стене.

Я подхожу к ней и смотрю на четыре статуи.

– Они пугают, – признаюсь я.

Корнелия складывает руки на груди.

– В них есть что-то… не то. Не находишь?

Я задумчиво склоняю голову набок, к нам присоединяются Отто и Алоис, и мы на мгновение застываем, не двигаясь, подражая статуям. Каждая из них довольно массивная, не менее шести футов[22] высотой, с венцом из омелы на голове, в доспехах, с мечом и щитом, вырезанным из камня. Они выглядят одинаково, их лица хмуро застыли на века, но дело не в том, что с ними что-то не так. Точнее, с одной из статуй что-то не то.

Я подхожу ближе. Три статуи оранжево-красные с терракотовым оттенком, и их текстура выглядит грубой, как песок. Но другая не совсем оранжевая, не совсем красная. А текстура ее рыхлая, будто она собрана из крошечных кусочков чего-то более светлого, из полосок… может, соломы?

Как только я об этом задумываюсь, на меня находят воспоминания. Мама когда-то грозила нам с братом, говоря, что, если мы не будем хорошо себя вести, Перхта придет, вспорет нам животы и набьет их соломой. Она пугала этим Дитера гораздо чаще, чем меня, но ее слова всегда воспринимались как сказки, напоминание, что эта богиня вершит свое наказание с помощью ножа и соломы. Так Перхта угрожала и мне, когда испытывала в Черном Лесу, прежде чем я добралась до Источника.

– Эта статуя, – я указываю на вторую слева. – Камень в ней.

Корнелия подходит ближе.

– Ты уверена?

Я невесело смеюсь.

– Нет. Но в ней есть солома. Может, это сделано намеренно. Это должно быть сделано намеренно. Верно?

Никто не отвечает. Я бросаю взгляд на Отто, который сжимает меч в руке,