Я надеялась только на одно: если всё было совсем плохо, он, будучи генералом, точно должен был уцелеть, просто прорвавшись к порталу, и вернувшись в наш мир.

Но вместе с этой верой жгучим камнем сидела другая мысль: нам нужно искать именно этот портал. Там есть шанс выйти. А лучше найти Арагона, передать сведения мужу о положении дел. Он сможет правильно распорядиться данными и помочь застрявшим тут людям.

Я, как и привыкла с детства, придержала свой собственный секрет, сказав, что у меня есть амулет, который позволит перейти портал. Слишком долго я училась хранить в себе то, что может стоить жизни не только мне, но и тем, кого я люблю.

Опасность висела над нами вязкой, липкой дымкой. Стоило только отвлечься, и она тут же давала о себе знать. Я вспомнила, как бабушка учила меня простым вещам: всё в мире подчиняется правилам, как музыка. Она говорила: «Жизнь устроена так же. Слушай ритм, и ты поймёшь, когда грянет беда».

И вот, когда мы сидели в этом тесном каменном мешке, рядом с Алексом, Лири задумчиво ковыряла ногтем стену, а я тихо перебирала пальцами травы, ощущение ритма мира сбилось. Будто невидимый аккорд внезапно зазвучал фальшиво.

А потом кошка, до этого лежавшая у входа, резко вскочила, прошмыгнула в нору, прижав уши и пригибаясь к земле. Я вздрогнула. Сердце ухнуло в пятки. Лири резко выпрямилась, глаза её сверкнули зеленью. Мы обе поняли: что-то рядом. И то, что кошка повела себя так, напрягло.

Она принесла с собой ощущение тревоги.

Я напряглась до предела. Каждая жилка, каждая мышца во мне натянулась, словно струна. Лири тоже почувствовала неладное: резко вскинула голову, потянула воздух ноздрями, зашипела, чуть приоткрыв губы, и по её лицу было ясно — она уловила то же самое, что и я.

Здесь нечего было и догадываться: воздух сам наполнился чужим, мерзким присутствием. Нас выследили неживые.

Кошка пригнула голову и низко повела хвостом. Она вся сжалась, уши прижала, шерсть встала дыбом, глаза зелёными огнями горели в темноте.

Мы обе с Лири встали так, чтобы спинами прикрыть Алекса, лежащего у дальней стены пещеры. Его дыхание было размеренным, но он не приходил в себя, а мы — две женщины и зверь — стали его щитом.

Моё сердце колотилось так, что, казалось, звук его ударов разносится по каменному мешку. Лири выругалась низко, с хрипотцой, и я даже почувствовала облегчение от её грубого слова: значит, не одной мне страшно до дрожи.

И тогда потянуло вонью. Такой, что скрутило живот. Запах гнили, прелых тканей, разложения.

Сначала был только звук: скрежет костяшек о камень, мерзкое шуршание, будто что-то волокли по земле. А затем прямо из узкого коридора, ведущего в наш каменный мешок, пролез первый.

Я никогда ещё не видела их так близко. Лири зашипела рядом, но и сама отшатнулась, когда эта тварь высунулась наполовину из прохода. Он был человеком когда-то. Да, это угадывалось по обрывкам одежды на плечах, по пустым, ввалившимся глазницам. Но кожа давно превратилась в серую гниль, стянутая на костях. Одна рука была длиннее другой, пальцы вытянулись, скрюченные, словно когти. А самое страшное — на подбородке вытянулся второй, маленький рот, зубастый, как у младенца-уродца. Он то открывался, то закрывался, издавая мерзкий хлюпающий звук.

Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать, но меня передёрнуло.  Я едва не вырвала.

Лири, напротив, сжала зубы, её зрачки превратились в тонкие щели.

— Неживые… мать их за ногу, — выдохнула она, ее голос дрожал.

Тварь заскребла когтями по камню и полезла дальше, вытягивая своё тело в проход, как гниющий червь.

И тогда Лири коротко, яростно вскрикнула и, издав нечеловеческое шипение, метнулась вперёд.

Она использовала тесноту коридора себе на пользу: впилась в шею неживого, навалилась сверху, как дикая кошка, и с силой вонзила когти. Я услышала отвратительное чавканье и хруст гниющих тканей. Существо завыло, затряслось, захрипело двумя ртами сразу. Лири, оседлав его, вывернулась, вцепилась когтями прямо в гниль, где когда-то было плечо, и с силой вырвала кусок, бросив его в сторону. Но неживой смог до конца вытащить свое длинное мутированное тело из узкого лаза, они схватились уже почти у меня под ногами.

Я оцепенела, сердце колотилось в груди. Какая она отважная и смелая.

И тут раздался новый звук. Шорох разнёсся по коридору, и я поняла — он был не один. За первым уже тянулись другие.

Меня бросило в дрожь, но инстинкт толкнул в действие. Я схватила тяжёлую каменную тарелку, ту самую, в которой ещё недавно растирала травы. Сжала её так, что пальцы побелели. Чуть наклонилась, готовая ударить по голове, когда та появится из коридора.

Кошка рядом зарычала. Её шерсть встала дыбом, хвост тяжело бил по камню, глаза пылали зелёным светом.

Лири и неживой сцепились в узле тел, чуть в стороне. Но тут, из норы, показалась ещё одна изуродованная голова. Я заорала, вскидывая руки с камнем вверх.

И нанесла первый удар. Потом еще и еще. Пальцы немели от тяжести и силы ударов. Неживой никак не умирал. Лири тоже продолжала сражаться.

Боги… если их здесь много, нам просто не выстоять. Стоит им пролезть, и этот