– Знаешь, Фирин, Витя ведь мне как сын родной. На моих глазах вырос. Родителей похоронил, – она так и не смотрела в глаза, и сердце моё предательски сжалось.

– К чему вы клоните? – получилось резко, соседка коротко взглянула на меня и снова уткнулась взглядом в столешницу.

– Я знаю, что не в праве этого говорить. Да и Витя отругает, если узнает. Но я хочу попросить, – Лариса Геннадьевна села прямо и сцепила пальцы в замок. – Фирин, если ты ничего не чувствуешь к Витеньке, если у тебя нет относительно него серьёзных намерений… Оставь мальчика. Не мучая его ещё одним болезненным разрывом в будущем.

Да что это такое! Попили спокойно чай. Я схватила свою чашку и сделала глоток обжигающего напитка. Закашлялась, расплескав чай по столу. Лариса Геннадьевна вскочила и, схватив свою салфетку, принялась собирать лужу приговаривая:

– Извини, извини, Фирин. Не надо мне вмешиваться. Вот ведь незадача-то какая.

– Подождите, – я схватила её за руку, останавливая. – Что значит: нет серьёзных намерений? Это, скорее, у него нет намерений по отношению ко мне.

– Ну что ты, – Лариса Геннадьевна накрыла ладонью мою руку. – Так сильно, как тебя, он не любил ещё никого.

– Да откуда вы знаете, – с досадой сказала я, выдернув руку из-под её ладони.

– Отсюда, – просто сказала Лариса Геннадьевна, приложив обе руки к груди.

Она повесила свою салфетку, которой вытирала стол, на бортик раковины и села за стол.

– Но… мужчины… зачастую в проявлении чувств они такие трусы. Им проще быка завалить и в дом притащить, чем сказать: я тебя люблю. А Витя… зная, что через три года ты уедешь… Не будет он ничего говорить, чтобы не повлиять на твоё решение.

– Вот дурак, – в сердцах воскликнула я.

Я встала из-за стола. Перевесила мокрую салфетку. Передвинула чайник. Повернулась к гостье и прислонилась к кухонному шкафчику. Скрестила на груди руки и покачала головой.

«Ну как же так?» – подумала и бросила взгляд в сторону окна.

 На улице было темно. Луна, фонари, подсвеченная трасса, уходящая вдаль причудливыми изгибами. Я снова покачала головой.

– Как же так? – сказала вслух и посмотрела на соседку.

Та сидела нахохлившись, словно маленькая птичка на морозе, и продолжала рисовать пальцем замысловатые узоры. Услышав мой вопрос, она подняла голову и вопросительно приподняла брови.

– Как же так? – повторила я и закусила губу. – Почему он…

Я разомкнула руки и прижала ладони к щекам. В уголках глаз стали скапливаться жгучие слёзы. Запрокинула голову и часто заморгала, но предательница-слеза все же скатилась по щеке.

– Так нечестно. И очень обидно, – с трудом проговорила я, сдерживаясь из последних сил.

– Что нечестно? – осторожно спросила Лариса Геннадьевна.

– Я… специально приехала к нему… Сюда… У меня был выбор. Я могла отправиться в другой ми… в другое место, но приехала сюда. Не потому, что мне нравится здесь жить. А к нему! – под конец фразы я уже кричала.

Усталость, беспокойство за Кудесника, необходимость постоянно держать лицо и быть невозмутимой, новая информация обо мне, что обрушилась в последние дни – всё это как таран пробило брешь в моём самообладании. И теперь слезы обиды и горечи выплескивались из меня мощным потоком и остановить его я уже не могла.

Лариса Геннадьевна, всплеснув руками, подскочила ко мне и крепко обняла. Этот жест сорвал все заслоны внутри, и я разрыдалась уже в голос у неё на плече. Так горько я плакала впервые в жизни. Слезы лились без остановки, и я захлебывалась этим потоком и собственным воем.

За что со мной так? Где я провинилась перед людьми и судьбой?

– Ну что ты, девочка? – Лариса Геннадьевна утешающе гладила меня по спине. – Наверное, он хотел, как лучше, чтобы оставить тебе свободу выбора.

– А меня спросили? – кричала я, размазывая по лицу слезы. – Меня хоть раз спросили? Нужна мне эта свобода? Я хочу, чтобы меня любили! Просто любили! Просто потому, что я – это я! Обычный человек! Зачем мне эта свобода, если в ней не будет его! Нужна она мне, как вампиру сломанный клык!

Тут я почувствовала, как соседка хмыкнула и растерянно произнесла:

– Забавное сравнение.

Для меня её фраза послужила толчком к тому, чтобы начать успокаиваться. Надо же так проколоться! Шмыгнув носом, я недовольно пробурчала:

– У меня так папа говорил. Он любил сказки про вампиров.

– Ой, ну кто ж их не любит, – кокетливо проговорила Лариса Геннадьевна, а я быстро подняла голову и с удивлением на неё уставилась. – Я тоже люблю смотреть фильмы про вампиров. И книги тоже. Они там все такие красавчики!

Я ещё раз шмыгнула и рукой растёрла по лицу остатки солёной влаги. Лариса Геннадьевна чуть отстранилась, достала за моей спиной небольшую стопку бумажных салфеток и протянула мне.

– Спасибо, – пробормотала, взял одну из них и стыдясь своей истерики.

Промокнула слёзы. Потом развернулась к раковине и, открыв кран, горстями поплескала в лицо живительной холодной водой.

Перевела дух.

Постояла немного, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Вихрь внутри меня стих. Осталась только усталость и опустошённость.

– Мне кажется… – услышала я за спиной голос соседки и чуть повернула в её сторону голову, – что у тебя телефон где-то звонит.

Я прислушалась. Действительно! Где-то в прихожей истошно надрывался колокольчик.

Кто может звонить так поздно? Неужели что-то случилось?

В панике я рванула в прихожую. Схватила сумочку и поняла, что ноги от волнения подкашиваются. Опустилась на колени и, чтобы быстрее найти телефон, просто вытряхнула содержимое на пол. Схватила аппарат, на табло высветилось: «Кудесник». Трясущимися руками я с трудом ответила на вызов и, не успев поднести трубку к уху, услышала:

– Всё хорошо, Фирин. Со мною всё хорошо, – в изнеможении прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь перевести дух. – Я просто волновался, поэтому позвонил. Никто не ожидал, что профессор придёт сегодня.

– Как ты узнал? – устало спросила я и открыла глаза.

В этот момент соседка помахала мне рукой и открыв дверь, одними губами проговорила: «Я захлопну!». Дождавшись моего кивка, она неожиданно подмигнула и скрылась за дверью. Щелкнул замок.

Я осталась сидеть на полу, не в силах подняться.

– Зеркало, – услышала в трубке.

– Что зеркало? – не поняла я и перевела взгляд на своё отражение.

– Вампирская работа, – усмехнулся Кудесник на том конце провода, а по моему телу разлилась истома от хриплого тембра его голоса. – Штучный товар. Сейчас я вижу, как ты сидишь на полу в нашей прихожей. Когда я был Судьей, с его помощью было проще