Её бросили в центр. Железо загремело, смыкаясь кольцами вокруг рук и щиколоток. Каждое звено было как змея, холодная и злая, прижимающая её к камню.

И вдруг… Глифы на камне ожили.

Тяжесть, давившая с того момента, как она переступила порог, начала слабеть, словно плита, рухнувшая ей на плечи, чуть приподнялась. Воздух ворвался в лёгкие легче. Тело перестало ломать. Из глаз больше не текла горячая кровь, а мутный туман в голове начал рассеиваться. Барьер. Он падал.

Торн опустился рядом, грубо схватил её за подбородок, заставив поднять голову. Его пальцы врезались в кожу, а ногти оставили следы.

– Ты уверен, что всё получится? – спросил он, но говорил не с ней, а с Девалье, хотя смотрел прямо в её глаза.

– Попытка не пытка, – отозвался Девалье из–за её спины. Его голос был сух и деловит, а руки что–то делали за границей её поля зрения.

Торн наклонился ближе, его дыхание обдало её лицо. В его глазах плясало звериное наслаждение.

– Я буду разделывать тебя медленно, как свинью, – каждое слово было сладострастным и мучительным, он почти смаковал угрозу. – Сначала вырежу язык, потом глаза… а сердце оставлю на потом.

Аделин хотела отвернуться, но цепь не позволяла. Она смотрела на него снизу вверх, губы дрожали, но в глазах вспыхнул вызов.

– Попробуй, – раздался за спиной Торна низкий голос.

ГЛАВА 61

В тени арок вспыхнули алые глаза. Один за другим в зал шагнули вампиры. Дамиан, выросший прямо из мрака, за ним спокойный и смертельный Люсиан. Вслед ворвались Меро и Селис, их движения были быстрыми, как рваный порыв ветра.

– Вампиры! – закричал один из охотников, и капеллу взорвал крик тревоги.

Щёлкнули арбалеты, болты свистнули в воздухе. Двое вампиров рухнули, пригвождённые к стенам, но Дамиан даже не замедлился. Он сорвал арбалет из рук охотника и тем же болтом проткнул ему горло, пригвоздив тело к колонне. Кровь брызнула на камень, оставив чёрные разводы.

Меро ринулся в гущу, его клинок полыхнул в тусклом свете свечей, прорезая плоть и броню. Металл встретил плоть с влажным хрустом, но в ту же секунду чужой клинок вошёл ему в бок, глубоко, почти до позвоночника.

– Грх! – вырвалось у него, и кровь фонтаном хлынула на камни.

Меро пошатнулся, глаза закатились, на губах показалась алая пена.

– МЕРО! – крикнула Аделин, рванувшись вперёд так, что цепи взвились натянутыми струнами и врезались в запястья, разрывая кожу до крови.

Охотник занёс клинок, намереваясь добить Меро, но Селис оказался рядом раньше. Он буквально вырвал его из линии удара, схватив под руки, а сам бросился вперёд. Его когти, выдвинувшись, вонзились прямо в горло врага. Селис рванул, и трахея вырвалась с влажным чавкающим звуком. Тело рухнуло, забрызгав пол алыми каплями.

– Живи, ублюдок, – прошипел он Меро, удерживая его, чтобы тот не рухнул. Его глаза горели яростью, а губы скалились.

Охотник справа метнулся с топором, но Селис перехватил удар голыми руками, и кость хрустнула, топор вместе с рукой противника ушёл вбок. Селис навалился, перегрыз ему шею, оставив ошмётки мяса и костей на камне.

Меро кашлянул кровью, слабо ухмыляясь сквозь боль.

– Вечно… лезешь не в свои драки…

Селис держал его, а второй рукой, всё ещё в крови, рвал животы охотникам, кидая их на каменный пол, где они бились в предсмертных конвульсиях. Его движения были хищные, звериные, неотвратимые, как сама смерть.

Капелла наполнялась визгом и хрипами умирающих. Кровь растекалась по полу, смешиваясь с воском свечей и каплями святой воды, превращая камень в скользкое месиво.

Аделин, закованная в цепи, чувствовала, как жажда рвётся наружу. Запах крови и смерти сводил с ума, в горле пересохло так, будто её собственный рот полыхал пламенем. Она дёрнулась, напрягая цепи, пока железо не впилось до кости.

В центре капеллы Торн кинулся на Дамиана с ревом зверя. Клинки взревели, искры брызнули от удара в камень, металл пел, рассекая воздух.

Дамиан двигался легко, выверенно, словно тень, отполированная веками боёв. Его движения были хищно–изящны, почти танец. Торн же бил грубо и яростно, с силой закалённого зверя, каждое движение, как удар молота, ломящий, бескомпромиссный.

Их удары сотрясали пол, камень под ногами трещал, кровь от других тел уже впиталась в швы плит, и бой двоих рождал ощущение конца света.

– ПРЕДАТЕЛЬ! – прорычал Торн, и его клинок рванулся вбок.

Аделин заметила долю секунды заминки в движениях Дамиана. Он будто нарочно… не уклонился. Лезвие вонзилось в его бок глубже, чем должно было. Сухой скрежет металла по кости, всплеск крови, алый фонтан брызнул на камень, на руки, на лицо врага.

– Нет! – крик Аделин взорвал капеллу. Голос сорвался, стал звериным, наполненным отчаянием. Её сердце сжалось, готовое разорваться. Взгляд приковался к Дамиану, его силуэт качнулся, он едва не упал.

Но он выпрямился и поймав её взгляд, ухмыльнулся, дерзко и насмешливо, так, будто всё это было частью какого–то кошмарного замысла. Его собственная кровь стекала по его груди, но он словно не замечал её.

Торн взревел и занёс клинок для финального удара. Дамиан резко сблизился, перехватил его руку, железной хваткой удерживая.

В этот момент Аделин сорвалась. В её груди вспыхнула вся ярость, вся боль, накопленная за годы: разрушенное поместье, мёртвые родные, издевательства, кандалы, холодный камень под спиной. Всё разом прорвалось наружу.

Цепи, удерживавшие её, рванулись, металл скрежетнул, и одно из колец вылетело из стены. С диким рыком она подскочила сзади к Торну. Её руки сами нашли его шею, цепь захлестнула глотку. Она дёрнула и металл врезался в плоть.

– Сдохни! – вырвалось из её горла.

Торн захрипел, его глаза расширились, лицо покраснело. Он стиснул пальцы на рукояти меча, дёргаясь, но воздух уже не входил в лёгкие. Сухой треск позвонков прорезал шум битвы.

Дамиан усилил хватку, сжал его горло второй рукой, а потом рывком повалил врага к полу. Они вдвоём навалились на охотника, как две хищные тени.

Меч Торна выпал с глухим звоном. Дамиан выхватил его же клинок и с силой вогнал в тело, пригвоздив к камню. Его крик оборвался на полуслове.

Алтарь окрасился кровью, густой и чёрной в отблесках свечей. Камень словно жадно впитывал её, испивая до последней капли.

Аделин тяжело дышала, сжимая цепь на его шее, пока он уже не перестал дёргаться. Её