Я с трудом разлепила глаза, проморгалась, посмотрела на потолок, который отчего-то вздумал устроить круговерть. Медленно скосила глаза. Попыталась понять, где я. И почему вдруг проснулась не в той постели, в которой засыпала.
А потом медленно и неотвратимо накрыло осознание. И было оно настолько оглушающим, что даже дыхание перехватило.
Я проснулась на Земле. В своей квартире. В своей постели. И вижу напротив свой шкаф со своей одеждой. И свою привычную мебель. Простую, лаконичную и не слишком дорогую. Белые фасады, четкие формы, черные ручки. Так любимый многими в последние годы стиль сканди. Дешево и сердито.
Постанывая от раздирающей головной боли, я села, спустила ноги на пол. Родной ламинат, коврик без ворса и кистей, чтобы робот-пылесос мог удобно ползать. Пляжные шлепанцы, которые я обычно носила дома вместо тапочек. Удобно же…
Зрение выхватывало картинки, складывая их в пазл. По-другому разложены вещи. Сдвинута мебель. И в шкафу иной порядок: видно через одну распахнутую дверцу, которые я никогда не оставляю открытыми. А на столе пусто, нет регулярно случающегося завала из книг и блокнотов. Я не совсем уж идеальная хозяйка, в рабочей зоне люблю иметь все под рукой, и бывает творческий хаос. И пахнет чем-то сдобным, ваниль, корица, яблоки. Шарлотка? Пекли вечером, и запах еще не выветрился?
Сквозь шторы пробивался унылый утренний свет. Здесь, на Земле, сейчас в разгаре март, как я понимаю. А в душе — нарастающая боль. Ну почему так⁈
Истерика накрыла как цунами. Кажется, никогда за все свои три десятилетия я так не рыдала. Если только в глубоком детстве.
Отрыдав, я сползла с постели и побрела искать аптечку. А потом снова плакала, но уже стоя под душем. Отмываясь гелем с другим запахом и шампунем другой марки, не той, которую предпочитала я.
Это было, словно я вернулась в свой дом, который давно уже стал чужим. И жил в нем человек с другими вкусовыми предпочтениями и привычками. Даже флаконы и баночки расставлены иначе.
И тело мое, но уже вроде и не мое. Новая хозяйка следила за ним иначе. Спортом однозначно пренебрегала. И питалась плохо. Я никогда не была упитанной, следила за фигурой, как любая современная девушка и человек, ведущий публичный блог. Но худышкой тоже не была. А вот Мариэлла, похоже, ела очень мало. Мария Каменева похудела минимум килограммов на пять. А то и больше.
Я отмечала все это сквозь туман отчаяния. И лишь спустя пару часов, уже и наплакавшись, и выпив таблетки от головы и от нервов, и поев, я смогла более-менее успокоиться.
Ходила по квартире, смотрела, изучала, сравнивала с тем, как было привычно мне. Что-то машинально перекладывала и переставляла. Поменяла постельное белье и запустила стирку. Тело-то, конечно, то же самое. Но я психологически уже не могла лечь на то, на чем спала Мариэлла. Она не я, я — не она. Вторая стирка была запущена с бельем и одеждой. Одежда ладно еще, белье придется покупать новое. Снова.
И посуду всю перемыла. А следом и окна. И мебельные фасады. Зеркала. Полы. Пропылесосила. Перебрала шкафы.
Грустно — займись уборкой. Хочешь плакать — займись уборкой и расхламлением. Хочешь убивать — займись генеральной уборкой и вынеси мусор. В любой непонятной ситуации — займись делом.
За день я ужасно устала. Но теперь в квартире пахло чистотой и бытовой химией. И моими любимыми духами, а не теми, которые появились тут за время моего отсутствия.
Холодильник подвергся ревизии, а после я вознесла молитву интернету и богам курьерской доставки. Молодой сильный джигит принес несколько пакетов с продуктами и на ломаном русском поблагодарил за чаевые.
Ну, здравствуйте, нажористые вредные пельмешки со сметаной. Давно мы с вами не виделись. И тебе привет, айран двухпроцентной жирности.
Готовить сегодня сил уже не осталось. Что удивительно, мои запасы алкоголя остались нетронутыми. Хорошая девочка Мариэлла спиртное не употребляла. Плохая девушка Маша очень хотела бы напиться, но ограничилась парой бокалов вина и скроллингом лент социальных сетей. Надо вливаться в новую старую жизнь.
Я, наверное, теперь безработная. Вряд ли Мариэлла справилась с моими обязанностями, ведь ей не досталось моей памяти и умений.
Не скажу, что я была спокойна. Какое там… Ком в горле, периодически подкатывающие слезы и нервная дрожь, пробивающая раз от разу.
Как ни странно, возвращение на Землю и в свое прежнее тело я эмоционально восприняла тяжелее, чем попаданство в Одимен.
Наверное, потому, что мне было кого терять там. Малышка Софи, которая снова лишилась мамы. Студенты, для которых я была примером для подражания и лидером. Коллеги. Демоны, все: и студенты, и прочие. Славный мальчуган Марсалис. И тот, о котором я даже думать не могла, так было больно. Артур Гресс. Мужчина, за которого я собралась выйти замуж.
И ведь только-только получила обручальное кольцо. Я отпила вина, шмыгнула носом и уныло посмотрела на руки. Маникюр не мешало бы освежить. И слегка нарастить длину. С такими короткими ногтями мне неудобно, а ждать, пока они отрастут до комфортного уровня, долго. И к косметологу надо, и к парикмахеру. И в спортзал. М-да.
А руки… Что они? Лежали на столе, печальные, словно две подбитые птицы. Не такие изящные и тонкие, как у Мариэллы. Я ведь не какая-то там аристократка из другого мира. Я обычная землянка типичного славянского типа. И руки у меня типичные. И никаких на них колец. Ни умопомрачительного по красоте и стоимости бриллиантового помолвочного. Ни родового перстня-печатки рода Гресс. Артур не успел его вчера снять и вернуть себе. А теперь уже будет снимать их оба с Мариэллы. Вряд ли эта милая девочка захочет выйти замуж за Артура. А он наверняка поймет, что она больше не я.
Я печально потерла тыльную сторону рук и подумала, что надо бы найти крем, но это нужно вставать, начинать жить. А я пока не могла. Поэтому принялась неторопливо массировать палец за пальцем. У меня уже нет доступа к волшебным зельям и эликсирам. И магии нет.
Сердце и душа ныли. И грызли мысли, а вдруг Артуру все равно? Ведь тело то же самое. Внутри него, правда, не я, а настоящая Мариэлла. Он точно откажется от свадьбы?
В какой-то момент поняла, что упорно массирую безымянный палец левой руки в том месте, где только накануне находилось подаренное на помолвку кольцо-артефакт с бриллиантами. И вот что странно. Руки голые, никакого украшения нет, а на ощупь — есть. Как так?
Осознание приходило медленно. Все же мы, люди-человеки, так устроены, что то, что невидимо глазу, мозгом не воспринимается как реальное.
Но пальцами правой руки я отчетливо прощупывала грани драгоценных камней, оправу и тонкий ободок вокруг пальца. Я даже откинулась на спинку стула, отодвинула бокал с вином и вперилась взглядом в невидимое, но вполне осязаемое украшение.
И словно старый снимок на фотобумаге под проявителем, только трехмерная модель, медленно начал проступать в реальности подарок жениха. Я не знаю, как это объяснить. Ну, кроме того, что это артефакт и зачарован на все случаи жизни. Но… зачарован там, в Одимене. Каким образом он смог проявиться здесь, на Земле, и на совершенно другой женской руке? Это я не смогла понять.
Не находилось объяснения и в памяти. Что интересно, я помнила абсолютно все, что мне оставила Мариэлла для адаптации на ее месте. Алхимию, зельеварение, рецептуры, то, как хранить и готовить травы и реактивы. И заклинания бытовой магии. Правда, они не работали. Я несколько раз во время уборки машинально щелкала пальцами, чтобы убрать пыль, но…
Магии нет. А магическое кольцо — есть. И оно не снимается. Крутится вокруг пальца, скользит немного вверх-вниз, но не снимается.
А вот родовой перстень Грессов отсутствует. Я ощупала другой палец. И шею. На ней была подаренная Люсьеном Вебером цепочка с амулетом переноса к демонам. Ничего, кроме кольца жениха.
Необъяснимо. Но…
Но это определенно был повод выпить еще вина. И немного воспрянуть духом.
Напилась я в итоге как поросенок. И то плакала, то смеялась, то предавалась унынию, то сама себя утешала, что как-то все наладится, пусть и не сразу.
Ну да ладно, одинокая девушка, попавшая в передрягу, имеет право на маленькие слабости.
От этих самых винных слабостей я маялась физической слабостью все утро. Пришлось выпить, но уже лекарства, принять контрастный душ и выбраться в люди. На улице было холодно, по-мартовски ветрено и грязно, уныло и безрадостно. Зима отступала, весна крадучись подступала.
А мир и город были такими же. Словно
