– Так и где твой рыжий дружок? – спросил меня Сейранус, когда смог оторваться от угощений.

Он помнил Васю ещё непутёвым котёнком, еле стоящим на трясущихся лапках.

– Гуляет где-то, личную жизнь налаживает, – я неопределённо махнула рукой.

– Вот времена настали! Фамильяр без своей ведьмы где-то шастает! Да ещё и амурные дела имеет! А если беда? Что, ведьма, делать будешь? – и сурово так посмотрел на меня, да ещё и пальцем сучковатым погрозил.

Я рассмеялась:

– Только не говори, Старик, что стал брюзгой. Насколько я помню, ты-то как раз часто шёл на шалости против правил. Признайся, Грегори Блэр, твой прямой потомок? Сужу по его продуманным и наглым выходкам.

– Не забыла старика, приятно! – довольно протянул ведьмак, и хитрая искра сверкнула в его голубых, вовсе не старческих глазах. – Грегори да, молодец пацан, хотя и выпороть его надо бы, чтобы против родни вредностей не творил.

– Устройте его, когда вырастет, в министерство безопасности, пусть шалит на благо империи, а то иного наш континент не переживет.

– К светлому магу в подчинение? Да ни за что! Такого Блэры делать не будут!

– Так, когда это станет-то? Глядишь, Персиваль уже на пенсию к тому времени уйдет! – легкомысленно предположила я, попутно представляя, как состарившийся, но всё ещё прекрасный сэр, ковыляет, опираясь на палочку.

– Не уйдёт, – мрачно пресёк мои фантазии ведьмак. И тут я вспомнила, каким даром владел Сейранус – даром предвидения.

– Ты не просто так повидаться пришёл, Старик? – я внимательно посмотрела на учителя.

– Не просто так, Зейфираночка, не просто так. Чую, время пришло.

– Время? – делая вид, что не до конца понимаю, о чём говорим, я ощутила болезненное предчувствие.

– То самое, о чём бабка твоя говорила. Пора пришла доставать Венец!

Болезненное предчувствие превратилось в отвращение. Оно мне надо? Власть, политика, вмешательство в судьбы народов? Я так спокойно жила! Спору нет, приятно незаметно помогать в разных ситуациях, оказывать, так сказать, тайное положительное воздействие. Но делать это явно, с полной ответственностью? И проблема тут не в самой ответственности, а в том, что за этим следует. Общество не может быть идеальным, а все решения абсолютно верными. Но дело даже и не в этом, а в скрытых не благих намерениях других людей и существ. Вот тут-то сложности и начинаются. И потом ты со своими, как раз благими намерениями, оказываешься главным Злом человечества, и твоим именем столетия детей пугают. Ну, допустим, не только детей.

– Я помню об этом Сейранус… но…

– Выбор в любом случае за тобой, детка, – Старик наклонился в мою сторону, и его борода снова стала подметать пол.

– Правда же? – уцепилась я за призрачную надежду.

– Конечно! В конце концов, если демоны или какие-нибудь тёмные маги Градургашша разрушат оба континента, при чём здесь ты?

Н-да, утешение в стиле Старого Хрыча просто безупречно, бьёт прямо в голову. Надежда испарилась и неприятное чувство снова захватило власть в моей душе.

– Что поделать, деточка! – Хрыч демонстративно развёл руками, – такова эта жизнь!

– Что-то сам ты не особо стремился брать ответственность за мир!

– О чём и речь! – Старик хитро усмехнулся, – я же говорю, выбор есть всегда!

– Леди Милдред, в смысле, Аэрэлия, ваша семья готова встать со мной в Ведьмин Круг? – обратилась я к загадочно молчащей всё это время женщине. Хотя, может это была и не загадочность, а просто обычная деликатность: не вмешиваться во встречу старых знакомцев.

Аэрэлия Блэр (именно ведьмой в этот момент являлась она, а не светской леди) расправила юбки и прямо посмотрела мне в глаза:

– Я – да. Но за всю семью может сказать только её глава.

И мы обе выжидательно уставились на Старого Хрыча. Вот, правильно его бабка так называла, хрыч и есть. Хитрый, скользкий, наглый, могущественный и совершенно непредсказуемый тип. Старик меж тем заёрзал на оттоманке, но своей полулежащей позы не изменил, с беспокойством осмотрелся вокруг, схватил булочку с ближайшей тарелки, начал её жевать, тщательно пережёвывая, и как-то умудряясь при этом шамкать типа беззубым ртом, демонстрируя свой преклонный возраст.

– Старик! – не сдержавшись крикнула я ему в ухо, как глухому. Называть его Хрычом как-то неприлично, уже не маленькая, но и по имени было неподходяще, а вот Стариком самое то.

– Что? – сделав вид, что подавился, выкатил на меня свои голубые глаза этот… древний.

– Дедушка, вы хотели дать ответ Зейфиран, – вкрадчиво подсказала Аэрэлия.

– Какой? – удивился он.

– Хватит строить из себя полоумного старца, – засмеялась я, поняв куда старый хитрец клонит, – кто тут про ответственность рассуждал?

– Я говорил про выбор. – усмехнулся он себе в бороду.

– Вот я тебя и спрашиваю про твой выбор, Старик. Пойдёшь со мной в Круг?

– А ты? Примешь Венец?

– А оно мне надо?

– А мне?

– Тебе-то, как раз надо. Градургашш уже показал свою заинтересованность в твоей семье. Я же, как раз хочу защитить ведьм.

– А получится? Без Венца-то?

Я пожала плечами:

– Поживём – увидим.

Наконец, поняв, что так просто с наскока меня не взять, и сегодня он ничего не добьётся, старик сделался серьёзен:

– Градургашш – сильный противник… Они стары и этим опасны. Могут помнить то, что в миру уже и забыли… А, раз они уже добрались до нас… – тут он вскинул пристальный взгляд на меня, – и, как понимаю, до тебя ведьма тоже, нам надо объединяться. Блэры пойдут за тобой, кем бы ты ни была.

Я встала и поклонилась:

– Спасибо, Старик.

Отеческая улыбка мелькнула на лице старца, и тут же спряталась в дебрях его бороды:

– Давно бы так, Зейфираночка.

– Тогда… дашь своей крови? – вопрос, видимо, был столь неожиданным, что глаза старика полезли на лоб.

– Неужели я вам уже так успел надоесть, что вы решили от меня избавиться, детоньки? – и он с подозрением посмотрел на леди Милдред и меня.

– Я, конечно, помню, что ты жадный и вредный старик, но не настолько ты меня раздражаешь, чтобы забрать всю твою кровь, мне хватит и капли. – успокоила я.

– Ааа, защиту ставишь? – оживился старец (вот вряд ли он действительно что плохое про меня подумал, но поприбедняться случая не упустил), – а против кого?

В ответ я лишь молча и выразительно посмотрела на него.

– Кх, кха, кх, кха-ха, – снова мы услышали трескучий кашель – смех старика. – Ты