Сегодня был не просто ужин, а настоящий пир. Пир победителей.

Лилия, сияющая в новом платье из нежно-голубой шерсти, сновала между столами, расставленными вдоль стен, с подносами, ломящимися от яств. Ее сережки – те самые, подаренные Доннером, – поблескивали в свете свечей. Она то и дело поглядывала на воришку, который, разодетый в камзол, сшитый из бархата, с важным видом разливал гостям вино из герцогских погребов.

За главным столом сидел Мишель. Мальчик почти полностью оправился от недавних потрясений. Его щеки порозовели, а глаза горели живым интересом. Он оживленно что-то рассказывал сидящей рядом туманной фигуре – маленькому Томасу, поваренку-призраку, который впервые за долгие десятилетия материализовался настолько, что стал виден всем. Мальчик-призрак с восторгом слушал, его полупрозрачная рука лежала на столе рядом с деревянным солдатиком.

И таких призраков было много. Они не стали походить на живых, но их силуэты, сотканные из мерцающего света и легкой дымки, были отчетливо видны в зале. Вот у камина, положив голову на спинку стула, греется старый пес, когда-то охранявший усадьбу. В углу, тихо перешептываясь, парят две дамы в кринолинах. А в центре зала, величественная и прекрасная, восседала графиня Ингрид. Ее платье струилось серебристым туманом, а на груди, прямо на призрачной ткани, мерцала точная копия той самой дубовой броши, что Анна носила на своем платье. Призраки впервые за многие годы могли не просто шуметь и пугать неясными проявлениями, они стали частью общего праздника, чувствовали энергию жизни, радости и благодарности, исходящую от живых.

Среди них, поначалу робея, но в итоге привыкнув к потусторонним сущностям рядом, сидели и живые гости – Мартин с супругой и детьми, несколько друзей Доннера, оказавшихся вполне прогрессивными молодыми людьми, готовыми оказаться за одним столом не только с призраками, но и с людьми не благородного происхождения, и фермеры, у которых Анна покупала провизию.

Она присоединилась к Мишелю за столом и поймала на себе взгляд графини, впервые заметив в ее глазах не скорбь, а глубокое, безмолвное удовлетворение. Это был их общий триумф.

Дверь в зал отворилась, и вошел герцог Каэлан. Он был без своего обычного темного плаща, в строгом, но изысканном черном камзоле, оттенявшем его бледную кожу и черные как смоль волосы. Его появление не вызвало ни страха, ни паники. Напротив, в зале на мгновение воцарилась почтительная тишина, а затем гости – и живые, и мертвые – склонили головы в знак признания.

Его золотистые глаза сразу нашли Анну. Он пересек зал, его шаги гулко разносились под высоким сводом. Остановившись перед Анной, герцог учтиво склонил голову, и она почувствовала, как привычное напряжение отступает, сменяясь теплым и трепетным чувством.

Рэми заметил, что она выглядит восхитительно. Его низкий голос, обычно обжигающе-холодный, теперь звучал тепло и волнующе.

Анна поблагодарила его, чувствуя, как заливается румянцем. На ней было платье из темно-зеленого бархата, немного походившее на то, что они с Лилей сшили из портьер на призрачный бал. Простое, но отделанное кружевом, оно сдержанно намекало на то, что хозяйка вполне успешна. А у сердца, как талисман, блистала брошь графини Ингрид.

– Дом преобразился, – одобрительно заметил Рэми, – и не только физически. Энергетика наконец успокоилась, печать стабильна, – похоже, жертва ваших духов не прошла даром.

Анна помрачнела, вспомнив, как рассыпались сияющей пылью те, кто защищал ее и усадьбу. Увидев это, герцог поспешил пояснить:

– Они не были уничтожены, лишь… перешли в иное качество, и, вероятно, обрели шанс вернуться в этот мир вновь.

Анна с надеждой посмотрела на него:

– Значит ли это, что они снова родятся людьми?

– Возможно. По крайней мере, у них есть такой шанс. Возможно, ваши призраки – аномалия, созданная присутствием демона, и переход в иной мир для них все равно, что разорванные цепи, которые держали их здесь.

Анне стало грустно. И она еще раз взглянула на мерцающую герцогиню.

– Получается… они здесь не по собственной воле?

– Изначально – может быть, но теперь они чувствуют себя частью усадьбы. Что-то подсказывает мне, что им здесь даже… хорошо?

Он подтвердил ее догадку. Они останутся. Как хранители. Как часть этого места. Сильные, но умиротворенные.

– Как ни удивительно, но, кажется, и мне тоже.

Он улыбнулся так, что сердце Анны зашлось в бешеном ритме. Но, быть может, герцог говорил о чем-то другом? Например, о том, что демон снова спит, и больше не тревожит своего охранника.

– Пройдемся? – герцог смотрел на нее своими невозможными золотистыми глазами, и в них плескалось что-то теплое и нежное. Он предложил ей руку, и, приняв ее, Анна следом за Рэми вышла из шумного зала в тишину прилегающей галереи. Герцогиня с улыбкой посмотрела им вслед и исчезла.

Луна, полная и яркая, заливала серебристым светом парк, который уже не казался непроходимыми и враждебными дебрями, а напоминал таинственный сказочный лес. Они остановились у высокого арочного окна. Отсюда был виден и зал с пирующими, и темная линия леса, и далекие огоньки деревни.

Рэми тихо сообщил, что барон Кригер бежал в столицу, но не с пустыми руками, а прихватив часть казны и самые ценные бумаги.

– Полагаю, мы еще услышим о нем, но здесь он больше не имеет того влияния, которое было раньше. Отец Элиас прислал мне весточку – он отправил отчет епископу и, судя по всему, изложил все в вашу пользу. Церковь пока хранит молчание, но я намекнул знакомым из Совета Щитов, что маги могут выгадать от беспрецедентного союза с церковью, и, думаю, меня услышали. Теперь епископ не сможет просто проигнорировать отчет преподобного.

– Спасибо тебе, – Анна заглянула в глаза Рэми, надеясь, что он видит, насколько сильно она действительно ему благодарна. – Ты буквально наш спаситель. А с бароном я разберусь рано или поздно. Ведь есть еще старая мельница.

– Мельница? – он удивленно поднял бровь.

– Призраки помогли мне найти кое-что. Письмо от управляющего – некоего Занфрида. Кажется, он был в сговоре с бароном, помогал ему в его темных делах, и намекал на то, что на мельнице скрыты какие-то улики. И я