– Ну, когда ждёшь близости с любимой женщиной девять лет – впечатления и правда запредельные, родная.

– С любимой, это конечно, – хмыкнула Александра. – С нелюбимыми все девять лет оно, несомненно, немного не то.

– У меня не было никого с того дня, как ты исчезла! – в голосе Михаила завибрировала сила.

– А ты на меня не рычи! Я не виновата, что у тебя с потенцией проблемы. Ты таблетки принимай, в твоем возрасте пора уже.

Александра понимала, что ее опять несет и ведет она себя как натуральная стерва, причем очень неумная и мелочная.

Алексей, хрюкнув, уткнулся в тарелку.

– Не было у меня никаких проблем с потенцией! – начал заводиться Михаил.

– А как узнал? Проверял? А говоришь, никого не было! – продолжала издеваться Александра, не в силах затормозить уже на этой скользкой отвесной дорожке.

– Лек… Александра, не пытайся довести меня. Ничего у тебя не выйдет! – неожиданно спокойно сказал он.

– Ну, это я ещё не разогрелась. И вообще, я что-то не припомню, что объявляла свою квартиру территорией для свободного посещения вампов. А то у меня прям дежа-вю. Лекси и братья-вампы, часть вторая. Приключения десять лет спустя, блин. Ладно этот, как репей, – кивнула на Михаила, – пристал к одному месту, не будем показывать пальцем, к какому, – не отцепишь, но ты-то, Лёшик, чего припёрся с утра пораньше?

– А мне Мишка позвонил, что у тебя в квартире, кроме кофе, нет ничего. Ты же женщина, Лекси, а в холодильнике мышь повесилась.

– Нет у меня мышей.

– Вот я и говорю, жрать нечего, даже мыши к соседям эмигрировали. Вот как была ты неприспособленная – если не покормишь, так и загнёшься с голоду – так и осталась.

– А я, знаешь ли, с некоторых пор одна живу и дома редко бываю.

– С некоторых пор, – от рыка Михаила задрожали стекла. – И как же давно?

– А я не на допросе. Отвечать не собираюсь.

Вамп схватил девушку и дернул себе на колени, обхватив затылок, заставил смотреть прямо в глаза.

– Как давно ты живёшь одна?

– Мишка, прекрати, – рявкнул Алексей, – так вы ни к чему не придёте!

– Иди на хрен, Алекс! – рыкнул прямо в губы девушки Михаил. И, не выдержав, сорвался и накрыл её рот жестким требовательным поцелуем.

Александра била его кулаками, царапала, он только крепче прижимал к себе, насильно заставляя принять их взаимную тягу и страсть. Стонал, рычал, наслаждаясь, упиваясь. Взбесившись, Александра укусила его за нижнюю губу и почувствовала, как сладко-соленая кровь вампа огненной водой обволакивает язык и скользит по горлу. Михаил от этого буквально сорвался на рёв. Со стола слетела вся посуда, и, сдернув с девушки штаны и бельё одним движением, Михаил опустил её на гладкую поверхность, мгновенно сжимая до боли ягодицы. Следующей исчезла разорванная пополам майка. Алексея уже не было на кухне, когда исчез – непонятно. Александре хотелось лягнуть Михаила, ударить, но предательское тело льнуло к вампу, моментально увлажняясь, доводя ощутившего запах Михаила до безумства. Руки Александры жадно скользили по его груди, вцеплялись в плечи, притягивая ближе, царапали спину. Лишь на секунду руки вампа покинули тело возлюбленной. Лязг пряжки ремня, и тут же Михаил ворвался в тело Александры, содрогаясь и рыча при этом так, что стало понятно: разум покинул его, осталась только сжигающая всё потребность быть в её теле. Александра обвила его ногами так сильно, что ещё чуть-чуть и лопнули бы мышцы. Несколько мощных движений Михаила, и с треском погиб слабый кухонный стол. За долю секунды до начала его падения вамп подхватил Александру и усадил на себя, не прекращая движений в её теле и не прерывая жесткого властного поцелуя. Так, как будто остановиться – все равно, что умереть. Напряжение росло внутри Александры с безумной скоростью, грозясь разорвать на части. Выгибаясь, она закричала, надсаживая и так больное горло, не желая сдерживать сладких судорог обезумевшего тела. Хорошо, хорошо, господи, как же до безумия хорошо! Её крику вторил мучительный хрип вампа. Он последний раз врезался в её тело до предела и задрожал в собственном экстазе.

– Я люблю тебя… люблю… – голос Михаила сорвался, сломался, дыхания не хватало, но он торопился сказать это сейчас, пока у Александры нет сил, чтобы прогнать его. – Люблю и всегда любил. С самой первой минуты схожу с ума…

Александра бессильно соскользнула с его тела и встала на дрожащие ноги.

– Иди к черту, Миша. Это ничего не изменит, – попятилась, поднимая свои штаны. – Секс ничего не изменит… И слова твои ничего не изменят.

– Лекси… – Михаил протянул к ней руки. – Иди ко мне.

Проклиная свою слабость, твердя себе, насколько все неправильно, Александра сделала к нему шаг и прижалась всем телом. Боже, как же хорошо здесь, в его руках, вот так прижиматься кожа к коже. Горячо, сладко и так правильно.

– Нет смысла начинать все заново, Миша. Я не смогу верить тебе. Каждый раз, когда ты будешь уходить, я буду видеть тебя и ту рыжую девку перед тобой на коленях, – не стала скрывать правды девушка. Нет сейчас места ни лицемерию, ни наивным надеждам на несбыточное.

Михаил прижал её голову к своей груди так сильно, что чуть не задушил.

– Прости. Прости. Я заблудился в своей тьме. Прости, если сможешь. А если не сможешь, просто позволь быть рядом.

– Ничего не выйдет. Простить если и смогу – забыть никак. Наша жизнь превратится в ад, мучение. Я знаю себя. – Александра не рвалась. А смысл? Здесь и сейчас так хорошо, как она себя все эти годы не ощущала. Но и лгать ни себе, ни ему смысла нет. – Я буду мучить тебя снова и снова. Заставлять страдать тебя и мучиться самой.

– Плевать, мучай. Только не гони, – Михаил соскользнул по её телу и опустился на колени. – Ты не знаешь, каково мне было эти девять лет без тебя. Несколько лет тьма рвала меня на части. Я то впадал в бешенство, ярко представляя тебя с другим, то в отчаяние, когда страшился, что ты погибла, умерла, то выл от безысходности, желая ещё хоть раз ощутить тебя в своих руках. Кромешный ад. Безысходность. Пять лет назад я уехал в наше поместье в Бразилии, далеко в джунглях. Я стал усмирять свою тьму, день за днём. Мне то удавалось отвоевать у неё несколько дней, то она побеждала меня, и я погружался в безумие на недели. Но я справился. Тоскуя по тебе, думая каждую минуту о твоем запахе и вкусе твоей кожи, я