— Сколько? — глухо просипел Луи Дюран так, что, кажется, его французский говорок стал на порядок заметнее, — Сколько вы хотите, сеньор?

Диего де Вальдес приказал своему офицеру ослабить хватку и русалка наконец-то спряталась от любопытных глаз. Безвольной куклой сползла на дно бочки.

— Тысяча, — «синий мундир» подошёл к капитану вплотную и навис угрожающе с самодовольной ухмылкой, — Тысяча песо и я, так и быть, уговорю падре Альфонсо, моего капеллана, провести мессу на этой дырявой посудине, да вознести молитвы за ваши пропащие ду…

— Пятьсот, — грубо перебил квартирмейстер, поскольку терпение его давно закончилось, — Больше у нас нет. Больше из нас вам не выжать, хоть убивайте.

Хищная физиономия исказилась неподдельным интересом. Только сейчас вояка отстал от капитана «Люсии» и, гулко отчеканив каблуками сапог, поравнялся с Эстебаном.

— Кто ты такой?

— Квартирмейстер, сеньор.

— Пятьсот маловато будет, квартирмейстер, — де Вальдес гадко осклабился, — Можешь ли ты предложить мне что-то ещё?

Как же ненасытны люди, обличённые властью. Аж тошнит.

— Русалку, — в голове Эстебана проскочила безумная мысль, — Я лично готов доставить её на ваш корабль. Делайте с ней, что хотите. Нам она принесла несчастье, но на вашем судне капеллан. С милостью Господа, его молитвы уберегут вас от происков дьявола.

— Маловато, но так и быть, — выплюнул ревизор, — По рукам, капер. Отрадно, что мне не придётся самому марать руки о бесовскую ведьму.

Квартирмейстер отдал приказ.

Матросы «Люсии» вытащили бадью на палубу. Медленно, осторожно — согласно указанию Эстебана, — опустили бочку на пол и нагретая от юкатанской жары вода выплеснулась на деревянный пол.

Эстебан избавил русалку от пут, — кисти её рук покраснели от непрерывного трения верёвки, — и на этот раз поднял бережно и аккуратно. Нёс на руках к трапу.

Весила она ничтожно мало. Ещё в первую встречу квартирмейстер удивился тому, как худы и тонки её руки, как узка и изящна спина, да остры плечи. Лишь округлая грудь, обтянутая лифом из грубых волокон агавы, свидетельствовала о зрелости этой диковинной молодой девушки.

— Запомни мою доброту, — оказавшись на середине трапа, шепнул Эстебан ей на ухо, не надеясь, однако, на понимание, — И замолви за меня словечко перед хозяином этих вод, если море в конце концов заберёт меня.

Квартирмейстер остановился, посмотрел на ждущих по ту сторону офицеров, а затем с наглостью смутьяна резко сбросил чашуйчатую девицу за борт. Аккурат в зазор между кораблями.

— Ах ты безродное отребье, — взревел ревизор, схватившись за мушкет.

Офицеры похватали оружия, матросы мигом переполошились.

— Стоять! — скомандовал «синий мундир» бунтарям. — А ты, мразь паскудная, — де Вальдес направил на Эстебана мушкет, — прыгнешь следом. И только попробуй вынырнуть. Клянусь, твои вонючие кости будут изрешечены картечью.

Громкий хлопок и дымящееся дуло было Эстебану красноречивым предупреждением. Шальная пуля близко взвизгнула, просвистела, вонзилась в кусок древесины.

Второй раз повторять не пришлось — квартирмейстер добровольно последовал за своей протеже в глубину чёрных вод.

В ночи на палубе началась сущая неразбериха: матросы, не выдержав, напали на офицеров. Зазвенели клинки, загремели выстрелы. Трапы плюхнулись в воду и старушка «Люсия», как величал её капитан, поспешно пришла в движение. Корабль давал дёру, пока вояки не успели вернуться на свой галеон.

Квартирмейстер отлично плавал. Отменно нырял. Задерживал дыхание непозволительно долго. Но по нелепой случайности получил по голове обломком деревянного трапа и потерял сознание.

Глава 5

— Айн-н-на, — запах копала бодрящий, кисло-сладкий, отдалённо напоминавший чистый ладан, ударил в нос так, что Эстебан едва не зашёлся кашлем.

— Айн-н-на, — низкий старческий голос монотонно напевал на незнакомом языке.

Испанец открыл глаза и несколько мгновений бездумно пялился на соломенную крышу жилища.

Разве так должен выглядеть Рай или я попал в Ад? А может мне надлежит пройти испытания Чистилища, как завещал великий Данте Алигьери? Тогда, должно быть, моё место на самом нижнем кругу. Там, где все нерадивые, что до смертного часа медлили с покаянием.

— Айн-н-на, — смуглый седой старик в набедренной повязке и тонком белом плаще, закреплённом на одном плече, махнул в очередной раз каким-то вонючим веником перед носом Эстебана.

Квартирмейстер чихнул. Смачно и громко. Так, что, кажется, именно в этот момент испанец окончательно пришёл в себя.

— А-а-а, — с удовлетворённой улыбкой кивнул старик, — Двуногий человек очнулся. Это хорошо. Это радует.

Голос у незнакомца был скрипучим, но мягким. Как у мудреца из сказок. И хотя старик говорил с сильным акцентом, говор его казался успокаивающе приятным.

— Кто вы? — чувствуя невероятную слабость, хриплым шёпотом спросил Эстебан, — И где я?

Старик подал испанцу плошку с водой и помог напиться, а после уселся на короткую циновку, скрестив ноги, и лишь тогда ответил:

— Моё имя Ицамна. Я целитель, а ты — мой гость.

В доме загадочного лекаря не имелось мебели. Циновки, шкуры, гамаки, корзины и глиняные сосуды для его лекарских снадобий — это, пожалуй, всё, чем располагало скромное целительское жилище.

Сам домишко тоже оказался незатейлив. Деревянная основа, покрытая необожженным кирпичом, внутри помещения тростниковая облицовка, над головой — крыша, крытая соломой.

Халабуда.

Это тебе не шикарные энкомьенды испанских плантаторов.

— Хорошо, — находясь в жутком недоумении, Эстебан Альтамирано машинально кивнул, — А как зовётся место, где расположен твой дом?

Квартирмейстер помнил. Море. Корабль. Мятеж товарищей. И вдруг раз — и какая-то лачуга с полуголым индейцем.

А точно видимое мною истинно и я не бесплотный дух?

— Кулуакан, — простодушно ответил старик, — Но едва ли ты о таком слыхал, человек.

Действительно не слыхал.

Названия мелких поселений Эстебан не знал. А если знал, то не помнил. Хотя бывало до его ушей долетали байки о глухих деревнях, где до сих пор обитали индейцы, далёкие потомки воинственных юкатанских майя. Подробностями, однако, Альтамирано не интересовался.

Кулуакан. Это на востоке или на западе от Мериды? Рио-Лагартоса? И далеко ли до ближайшего порта?

— Скажи, Ицамна, — мысли в голове расползались хаотично, квартирмейстер точно помнил, что не пил, но ощущал себя как будто с жуткого похмелья, — Я помню, что упал в море. Наш корабль, — Эстебан покосился на целителя — Ты же знаешь, что такое корабль?

Мало ли, какие люди живут в этом Кулуакане? Возможно, никогда не видали судов больше индейской пироги.

Следующая мысль заставила квартирмейстера похолодеть.

Дикие племена могут быть воинственно настроены. Помню я авантюристов, что искали сокровища в древних майянских городах. Находили заросшие густым папоротником религиозные строения, а заодно и собственную смерть от удара копья в затылок.

Но к облегчению Эстебана старик утвердительно кивнул и снова добродушно улыбнулся.

— Так вот, наш корабль, — доброжелательность и некая осведомлённость целителя, а ещё его знание