Вал закатила глаза и издала стон удовольствия.

- Я могу считать это твоим согласием? - продолжал он искушать ее.

Говард вернулся к ее губам и, завладев ими, терзал их, пока Вал не сдалась.

- Хорошо, - выдохнула она. - Я буду тебя ждать.

Он отблагодарил ее горячим поцелуем и наконец отпустил.

- Иди первой, - проводил он ее к выходу, - нас не должны видеть выходящими из комнаты. Часы до нашей встречи покажутся мне вечностью, моя Валери, - он еще раз поцеловал ее, а затем, открыв дверь и проверив, что снаружи никого нет, позволил ей покинуть гостиную.

Валери не стала задерживаться и сразу направилась к себе, но преодолев один поворот и длинный коридор, остановилась у лестницы. Только сейчас она сообразила, что забыла в гостиной трость. Вал посмотрела на ступеньки и поморщилась. Без трости ей уже не хотелось преодолевать это препятствие. Придется вернуться.

Скорее всего Говард тоже успел уйти, но даже если это не так, не случится ничего страшного. Она просто заберет трость и уйдет. Никто ни в чем их не заподозрит.

Валери заковыляла обратно. Идти быстро она не могла, поэтому не спеша подошла к двери, которая оказалась приоткрыта, и потянулась к ручке, как услышала голос Говарда.

- Ты здесь, чтобы развлекать и соблазнять Брендона, а не меня.

Валери резко отдернула руку. Ого! Видно какая-то дама решила предложить свои услуги Говарду. Ее Говарду! Проститутка! Но его ответ хоть и показался Вал странным, но все же понравился.

Через мгновение послышался соблазнительный женский голос. Джипси!

- Разве я тебе совсем не нравлюсь?

- Я щедро плачу тебе не для этого.

- Ты не хочешь меня из-за вашего дурацкого пари?

- Так Брендон рассказал тебе о нем?

Джипси ломано засмеялась.

- Сегодня ночью в моей постели он поведал мне все свои секреты. Он испугался, что я буду ревновать его к мисс Вудс, поэтому посвятил меня в ваш спор. Брендон хочет поскорее соблазнить девочку, чтобы заполучить твоего жеребца. Только вот он так и не признался, что получишь ты, если первым совратишь ее.

Все внутри Валери застыло. Сжалось. Замерло.

Она перестала дышать. Перестала чувствовать. Перестала сознавать реальность. Кровь остановилась в венах. В голове стоял шум, но даже сквозь него она смогла расслышать равнодушно брошенные слова Говарда.

- Я получу поцелуй его сестры.

Вал резко зажмурилась и схватилась за лицо.

Если бы она не боялась выдать себя, то закричала бы во весь голос. Она бы взвыла боли. От ужаса. От жестокости людей.

Второй раз она проходила через это. Второй раз ее предавали. Второй раз ей хотели воспользоваться. И этот второй раз оказался гораздо страшнее и болезненнее предыдущего.

Вал попятилась назад.

Ее любовь и невинность стоили столько же, сколько стоило какое-то животное или один поцелуй Саманты. Вот она - смешная цена калеки!

Какими же нужно быть циниками, чтобы спорить на девушку, обделенную самой жизнью?

Такое пари могли придумать только настоящие чудовища. Моральные уроды. Изверги!

Но самое страшное, что к Говарду она испытывала более сильные чувства чем к Кайлу. Говард сумел влюбить ее в себя, использовав ее же слабости против нее.

И, если узнав о выходке Кайла, Вал охватил лишь гнев, то предательство Говарда моментально выжгло в сердце огромную дыру. В душе окончательно умерло все чистое и светлое.

Почему?! Почему это вновь происходило с ней?!

Кого она так прогневила, что ей снова приходилось через это пройти?!

Валери развернулась и бросилась бежать прочь.

Боль в сердце заглушила боль в ноге. От шока она не могла нормально дышать, а в голове бил огромный молот.

Вал добралась до лестницы и, забыв обо всем, взлетела на нее, как вдруг ногу резко прострелило и та подогнулась. Не удержав равновесие и истошно закричав, Валери полетела вниз.

Ее вопль разнесся по холлу, а затем резко стих.

Ударившись головой об пол, она мгновенно потеряла сознание.

Глава 32

- Милорд, там у лестницы с одной вашей гостьей произошел несчастный случай.

Перед герцогом стоял слуга, который секунду назад прервал его разговор с Роуз.

- С кем?! - вскочил Говард и тут же узрел трость, стоявшую у кресла.

Он уже знал, чье имя сейчас услышит, и от того его охватил липкий, леденящий душу страх.

- Это мисс Валери Вудс. Она упала с лестницы.

- Что с ней?! - уже на ходу крикнул он, рванувший как сумасшедший из гостиной. - Она жива?!

Слуге пришлось бежать за ним.

- Трудно сказать. Вроде бы она дышит, но ни на что не реагирует.

- Немедленно пошлите за доктором!

- За ним уже отправили.

Путь от гостиной до холла показался Говарду вечностью. Он и хотел увидеть Валери, и боялся этого. Боялся второй раз через это пройти. Боялся вновь почувствовать себя беспомощным. Боялся вновь стать тем слабым ребенком, на глазах которого умерла мать.

Когда это случилось, его шок и последовавший за этим страх отец старательно выбивал из него не самыми гуманными методами.

Запугивая его и подвергая порке, тот твердил, что наследнику великого рода Солсбери не пристало иметь слабости. Маленькому Говарду не разрешалось выражать скорбь, и уж тем более не разрешалось плакать. За это следовало немедленное наказание.

Отец твердил, что страх и женщины - это две самые большие слабости в жизни мужчины, и от них нужно немедленно избавляться. Только страх нужно душить на корню, а вот вторым пользоваться в свое удовольствие, так как женщины созданы для того, чтобы доставлять наслаждение мужчинам и рожать от них детей. А если ты поддавался на их чары и влюблялся, значит становился мерзким слизняком.

Всю свою жизнь старший Солсбери нисколько не скрывал от Говарда своих любовниц, а одну даже подослал ему, чтобы потом гордиться, что сделал из сына настоящего мужчину.

Видя, как легко женщины ложились с отцом за деньги, Говард и сам стал презирать их. Часто, после ночи со старшим Солсбери, они старались запрыгнуть в кровать к младшему. Говард хорошо усвоил урок, что все покупается и продается, вопрос лишь в цене.

Пожалуй, из всех человеческих отношений он ценил только мужскую дружбу. Только в ней он видел настоящую преданность.

Потом Говард и сам стал пользоваться своим положением, которое позволяло ему получать любую женщину. Никогда он не видел отказа. Все, кого он хотел, отдавались ему слишком дешево. Каждый