Дверь мне открыл знакомый слуга, и я зашла, слегка улыбаясь. Ни криков, ни попыток выставить меня вон. Слуга запер дверь, я пошла к своей комнате: лучше никому не мозолить глаза, раз уж меня не вышвырнули с порога. На лестнице раздались легкие шаги, и я подняла голову.

— Вы дедушкин секретарь? А где дедушка?

Мальчик — все-таки это был мальчик лет девяти, несмотря на длинную ночную рубаху — смотрел на меня с любопытством, склонив белокурую голову.

— А я знаю, что он хотел вас высечь. Хотя вообще дедушка добрый.

Вот спасибо, милое дитя... Но «хотел» — уже обнадеживает. Планы судьи, стало быть, на мой счет изменились.

Мальчик сел на ступеньки, обхватил колени руками и задумался. Может быть, рисовал мне печальные перспективы, подумала я, поднялась и села с ним рядом.

— Тебя как зовут?

— Кристофер.

— А меня Бигге.

На самом деле. у девочки нет больше имени. Если штука с рингатом сработает, я даже не Йоланда. Незнамо кто. Буду призраком среди живых. Ни имени, ни титула, ни денег. Ничего. Ни работы, пусть даже под видом мужчины. Ни здоровья, которое я могла бы оставить себе. Какая-то вышла у меня. проигрышная лотерея. Я ведь справлялась, почему все пошло не так?

— Я знаю. Дедушка кричал, что ты выскочка. Что он готов тебя выпороть. А потом рассмеялся и махнул рукой. Но он никого никогда не сек, так что ты его даже не бойся. А что ты натворил?

— Тебе не холодно сидеть на лестнице? — вместо ответа спросила я и стащила с себя плащ. — Накройся. Да. знаешь, я, кажется, решил поучить твоего дедушку жизни. Ему не понравилось, но я не в обиде. Потому что я сам был неправ.

Можно было бы сделать все совершенно иначе, только вот как? Ничего в голову не приходило. Допустим, я вообще не выступила бы в суде. Интересно, а доктор теперь на свободе или в тюрьме? Но никто мне не скажет. Можно было просто покорно сидеть и ждать, пока меня выкинут из отбора. Дождаться, пока графиню посадят в тюрьму, а там вернуться в имение. Жить там, Тина говорила, что там у меня были хоть какие занятия. Нет, мне понадобилось причинять добро и наносить справедливость. Не для всех, боже мой, только лишь для себя. В общем: да, я хотела как лучше.

Вышло вот даже не как всегда — намного, намного хуже, и, кажется, мне снова пора бежать. На этот раз без оглядки.

— А ты судья?

Хороший вопрос, малыш. Если честно, то да. И вообще — у меня больше опыта, знаний, умений, чем у твоего прославленного деда. Но здесь я никто — и звать меня теперь, вот ирония в поговорке, тоже никак. И еще мне пришла в голову мысль, что Федерика, если ей все удастся, обязательно отошлет графиню ван дер Вейн как можно дальше от Вельдерига. Просто на всякий случай.

Ей и принц, и чужой титул, и чужие деньги. А мне — хорошо если хватит монет на дорогу до кайзерата. Но не стоит проектировать песчаные замки, у меня не слишком хорошо получается. Архитектор несбывшихся мечт и абсолютно напрасных чаяний.

— Нет, Кристофер, я просто... обучен грамоте. — А дальше признаться можно? Я родилась далеко-далеко отсюда, в мире, где никто не верит в существование колдунов и умеет лечить любые раны. Не любые, ладно, я приврала, но поверь, что мы многое можем. — И еще я много читал.

— Ты голодный?

Глаза мальчонки горели. Было похоже, что голоден больше он, но раз по какой -то причине ему нельзя было есть, он решил совместить приятное с благородным. Я засмеялась, а потом вздрогнула, услышав тяжелые шаги за спиной.

— Ваше сиятельство, извольте вернуться в постель. Его сиятельству это не понравится. Голос был женский. Пока — миновало, подумала я.

— Матильда, — скривился Кристофер. Его появление гувернантки, или кто она была, не порадовало. — Я так и знал, что она придет. — Он поднялся, вздохнул, посмотрел на меня и ткнул мне в грудь пальцем. — На тебе одежда Эрика. Я его очень любил. Если вдруг дедушка тебя выгонит, обещай, что придешь ко мне попрощаться? И Винсент тоже будет рад с тобой познакомиться.

Он обернулся к гувернантке — тощей даме, похожей на половинку увядшей еще в прошлом веке воблы, изящно сбросил с плеч плащ и с истинно королевским достоинством стал подниматься по лестнице. И хотя к Матильде он повернулся, умудрился даже не почтить ее взглядом. Я собрала плащ, сидела и улыбалась. Наверху наконец хлопнула дверь.

— Поразительно. Кристофер обычно не склонен разговаривать с незнакомыми ему ранее людьми. Спуститесь ко мне, господин Керн.

Глава двадцать шестая

Я встала, схватившись предусмотрительно за перила, и, волоча за собой плащ, спустилась вниз. Первый раз судья заговорил со мной в доме и не о деле. Я молчала, рассматривая то свои ботинки, то его сапоги.

— Я проклинал барона Нелиссена, — ровным голосом начал читать мораль мой шеф, — за вас и за то, что я согласился на эту невероятную авантюру. Ваши эти. замечания, — поморщился он, а я вздохнула. Да, надо было держать язык за зубами, тогда бы мне не грозило оказаться на улице без крыши над головой. Какая разница, казалось бы, но — зима близко. — Но я к ним прислушался, знаете ли.

Я вздрогнула. Как пощечина — и слишком внезапно.

— Интересно выходит, — продолжал судья. Он кривил губы, хмурил брови, но был почему-то спокоен. — Игнорировать. хм, явных виновников. Я несколько дней думал над тем случаем со скамьей. У вас есть соображения по этому поводу? Изложите?

Что бы я ни сказала, хуже не будет, решила я. Сгорел сарай. а так и начинались все большие пожары. Кто-то считал, что хватит и хаты, а огонь перекидывался на округу — аппетиты у него неумеренные.

— Возможно, это действительно был несчастный случай, — негромко ответила я, не поднимая головы. Потом подумала — а почему, собственно, и, выпрямившись, взглянула графу ван Агтерену в глаза. — Но если нет? Жена, кто-то из гостей, кто-то из родственников толкнул потер... трактирщика, например? У всех этих людей может иметься мотив, в отличие от скамейки.

В глазах судьи я ничего не могла прочитать. Не тот это человек, чтобы быть для меня открытой книгой. Он сверлил меня взглядом и ждал, что веселого я ему еще поведаю. Возможно, это и вправду его забавляло, и был повод потом посмеяться над моими словами в кругу почтенных членов королевского суда.

— Скамейка, как и любой неоду... — я проворно прикусила язык. Я намылилась в дебри

— объект и субъект, орудие и остальное. Надо проще — хотя бы пока. А лучше вообще будет заткнуться. — Видите ли, господин королевский судья, либо трактирщик был неосторожен сам и споткнулся, либо кто-то убил его таким образом. Ведь виновником все равно признают предмет, на который он налетел, так? И это все знают?

Судья молчал. Я ждала. Надо было объяснить еще раз, может, понятнее, но если он выйдет из себя? Пока он слушает, а не оставляет след сапога на моих штанах пониже спины.

— Или вот доктор, — решилась я, держа в памяти сарай и хату. — Он приказал провести процедуру, а выполнял ее другой человек, и если бы ошибся цирюльник, если бы у него дрогнула рука, — надо проще, — то девушка истекла бы кровью, а вины доктора в этом бы не было все равно. — Интересно, что с доктором, кстати, и ты хоть знак какой -то подай, дорогой коллега, понимаешь, что я тебе говорю, или все со свистом влетает в одно ухо и тут же покидает твой не приученный к причинно-следственным связям мозг? — А свиньи? Когда нужно было проверить, кто из двух женщин мог содержать эту свинью, у кого есть помещение и запас корма?..

— Достаточно, — оборвал меня судья. — Я слушаю вас и понимаю, что то, что вы говорите — резонно. Но когда пытаюсь разобраться в ваших словах — у меня ничего не выходит. Пойдем.

Пойдем так пойдем. Мог бы указать прямо на входную дверь, это было бы логичное решение. А что он собирается сделать в своем кабинете? Может, дать мне немного денег? Ой, как это было бы кстати. Но вероятнее — все же плетей. Я тебя прикормил, я тебя и убью, здесь все банально.