Элеонора шла по аллее академии, держась за локоть своего... жениха. Её лицо сводило от фальшивой улыбки, которую она приклеила к губам еще утром, едва открыв глаза.

— Элеонора, душа моя, посмотри, как чудесно сегодня поют птицы! — ворковал Дориан, заглядывая ей в глаза с щенячьим восторгом. — Они поют для нас! Для самой красивой пары Олвэнджа!

Её чуть не стошнило. Он был невыносим. Слюнявый, громкий, глупый. Дориан действительно верил, что она выбрала его по любви. Верил, что та сцена за гобеленом была порывом страсти, а не чудовищной ошибкой пьяной идиотки.

— Да, милый, — пропела Элеонора, сжимая веер так, что костяшки побелели. — Чудесно. Просто сказка.

Они вернулись в академию сегодня утром. Герцог Валь Грэйс обставил всё так, будто их помолвка была давно запланированным событием, а «инцидент» на балу — лишь подтверждением их пылких чувств. Общество проглотило эту ложь, но Элеонора видела их взгляды. Смешки в кулак. Шепот за спиной.

Она, Элеонора валь Грэйс, без пяти минут герцогиня Ролдэн, стала невестой нищего барона. И все из-за этой... Она отогнала мысль о Вуд. Не сейчас. Сейчас ей нужно было играть роль.

— Элли, может, сходим к озеру? — предложил Дориан, пытаясь поцеловать её руку своими влажными губами. — Я написал для тебя оду!

— О, Дориан, ты такой... талантливый, — Элеонора едва сдержалась, чтобы не выдернуть руку. — Но давай пройдемся по старой аллее. Там... тенистее.

Ей нужно было уйти с главной дороги. Она не хотела видеть насмешливые взгляды, капающие шипящим ядом в ее душу.

Они свернули на дорожку, окаймленную вековыми дубами. Здесь было тихо и прохладно. Девушка немного расслабилась, надеясь, что Дориан заткнется хотя бы на минуту. Но тут она увидела их.

Впереди, у ствола огромного дерева, стояли двое.

Ален. И… она.

Они не видели приближающуюся пару. Им было не до окружающего мира. Ален прижимал эту девку к шершавой коре дуба, его руки собственнически лежали на её талии. Лиана, закинув голову, обвила руками его шею.

Они целовались.

Не так, как целуются на публике, напоказ. А так, как целуются люди, которые не могут дышать друг без друга. Жадно, глубоко, отчаянно.

Элеонора застыла, словно налетела на невидимую стену. Внутри неё вспыхнул пожар. Это была не просто ревность. Это была ненависть, чистая и концентрированная.

Он должен был целовать её! Это она должна была стоять там, прижатая к дереву сильными руками! Это её место! А эта оборванка... эта грязь... она не достойна такого мужчины!

— Ой, смотри, Элли! — радостно воскликнул Дориан, не замечая состояния невесты (идиот!). — Это же Ален! И... Вуд? Ничего себе! Значит, слухи не врут? Они действительно вместе? Вот дает старина Ален! Нашел себе игрушку!

— Заткнись, — прошипела Элеонора.

— Что, прости, любимая?

Она с трудом взяла себя в руки. Натянула улыбку, которая больше напоминала оскал.

— Я говорю... как это мило. Мезальянс нынче в моде.

В этот момент Ален оторвался от губ Лианы. Он что-то шепнул ей, убирая прядь волос с её лица с такой нежностью, от которой у Элеоноры скрутило желудок. Лиана рассмеялась — звонко, счастливо. Она выглядела... победительницей. Даже в своей простой учебной мантии сияла ярче, чем дочь герцога в шелках.

Элеонора поняла одно: она не успокоится, пока не сотрет эту улыбку с её лица. Она не просто унизит её. Уничтожит. Растопчет. Превратит в пыль.

— Пойдем отсюда, Дориан, — сказала Элеонора ледяным тоном, разворачиваясь. — Мне дурно от этого зрелища.

— Конечно, дорогая! Как скажешь!

Они вышли на главную площадь академии. Там, возле доски объявлений, толпились студенты.

— Что там? — спросил Дориан, вытягивая шею.

Они подошли ближе. На доске висел огромный плакат, переливающийся магическими искрами.

«ВНИМАНИЕ! БОЛЬШОЙ ТУРНИР АКАДЕМИИ ОЛВЭНДЖ!»

«Гонки на магических скайбордах. Участие открыто для всех курсов. Главный приз — десять тысяч дафонов и стажировка в Королевском Корпусе Магов».

Элеонора смотрела на объявление, и в её голове начал складываться план.

Вуд наверняка будет участвовать. Ален тоже — он лучший пилот на курсе.

Это шанс.

На треке может случиться что угодно. Отказ тормозов. Взрыв кристалла. Несчастный случай.

Элеонора медленно улыбнулась. На этот раз улыбка была настоящей. В её голове начал складываться план. Опасный, но действенный.

Десять тысяч дафонов. Возможность поступить в Королевский Корпус Магов. Нет, милочка. Ты не получишь ни денег, ни славы, ни Алена. Ты получишь только полет в один конец. Прямо в бездну.

Глава 34. Чужая душа

Кира

Время тянулось, как густое, застывшее масло в картере на морозе.

Лекции прошли мимо меня. Я сидела, механически кивала преподавателям, что-то записывала в пергамент, но мои мысли были далеко — в родовом поместье Ролдэнов, где сейчас решалась судьба Алена. И, возможно, моя.

Академия гудела. После того утреннего выхода в столовую, когда Ален публично посадил меня за свой стол, я стала главной мишенью для сплетен. Стоило мне выйти в коридор, как разговоры стихали, сменяясь липким, ядовитым шепотом.

— Вы видели её мантию? Дешевка. И она смеет думать, что ровня ему?

— Ален просто развлекается. Поиграет и бросит.

— Конечно. Такие, как она, годятся только для одной ночи. Он никогда не введет её в высший свет.

— Позор для рода Ролдэнов. Связаться с нищенкой...

Я шла сквозь этот строй, высоко подняв голову, но каждое слово ударяло в спину, как маленький камень. Но мне было бы плевать. Я выросла в детском доме на окраине промышленного города, где драки были обычным делом, а уважение зарабатывалось кулаками и характером. Меня не заботило чье-то мнение. Я пережила приводы в полицию, шрамы и одиночество.

На вид я была просто девушкой, хрупкой блондинкой, но внутри меня был стальной стержень, который ковала в себе годами. Я была «бандиткой», «пацанкой», любила возиться с машинами и дружила только с парнями, потому что с ними было проще: дал в морду, пожали руки, поехали.

Но сейчас... Сейчас этот стержень дрожал.

Потому что в потаенных уголках души, которые я заколотила досками еще в десять лет, хотелось быть нежной. Хотелось быть любимой.

У меня были отношения в прошлом мире. Был секс — не без разбора, я знала себе цену. Встречалась, но никому не позволяла лезть к себе в душу. Это было опасно. Не хотелось не перед кем “оголяться”.