— Принеси чистой воды из ручья, — приказала я более молодому, который застыл в дверях, не зная, что делать. — И все целебные травы, что у тебя есть. И самый крепкий согревающий отвар, какой только сможешь приготовить. Быстро!

Воин, не задавая вопросов, развернулся и исчез в ночи. Он видел во мне не просто странную леди, а ту, кто вернул его Лорда. Этого было достаточно.

Я опустилась на колени рядом с Каэленом. Его дыхание было поверхностным, кожа – горячей и сухой. Магическая ловушка Изольды и побег высосали из него почти все силы. Я осторожно сняла с него тяжелый дорожный камзол, расстегнула тугой ворот рубашки, давая ему дышать. Он не сопротивлялся. Его глаза были закрыты, лишь ресницы изредка подрагивали.

Я бросилась к своим запасам. Достала баночку с густой настойкой из «Румянца Жизни». Приподняв его голову, я осторожно влила ему в рот несколько капель. Он послушно сглотнул, даже не открывая глаз. Я смочила тряпицу в холодной воде и приложила к его пылающему лбу.

Он был так близко. Я видела каждую черточку его лица, лишенного привычной маски власти. Темные тени залегли под глазами, на скуле виднелась свежая царапина, губы были сухими и потрескавшимися. Он был… просто мужчиной. Уставшим, раненым, уязвимым. И эта его беззащитность вызывала во мне не злорадство, а острую, пронзительную волну… чего-то похожего на нежность.

Он слабо шевельнулся, его рука нашла мою, пальцы сжались с неожиданной силой.

— Спасибо… — прошептал он хрипло, не открывая глаз.

В этот момент вернулся стражник. Мы вдвоем поили Каэлена горячим, горьким отваром, укрывали его всеми шкурами, что у нас были. Он провалился в тяжелый, беспокойный сон, изредка бормоча что-то бессвязное – имена, приказы, проклятия.

Я села в свое единственное кресло у очага, подбрасывая в огонь сухие ветки. Воин остался стоять на страже у двери, его силуэт чернел на фоне звездного неба. Мы не говорили. Слова были не нужны.

Я смотрела на спящего Каэлена. На то, как пламя отбрасывает блики на его лицо, на его могучую грудь, вздымающуюся в такт дыханию. Моя тюрьма стала его убежищем. Моя слабость обернулась его спасением. Роли перевернулись с оглушительной внезапностью. Теперь я была не просто функцией, не проблемой, не изгнанницей. Я была хозяйкой этого клочка земли, этого огня, этого хрупкого затишья. И я несла ответственность за жизнь дракона, который спал у моих ног.

Обиды, недоверие, боль – все это казалось сейчас далеким, почти незначительным на фоне грохота рушащегося мира снаружи. Там, в крепости, враги делили его власть. Здесь, в моем саду, мы были беглецами. Союзниками поневоле. И, возможно, чем-то большим. Я не знала, что принесет утро. Но я знала одно: я буду защищать это место. И этого дракона. До последнего вздоха. До последнего яблока.

Глава 32

Первое утро в моем саду после нашего бегства было сюрреалистичным. Рассветный свет, пробиваясь сквозь щели в ставнях, рисовал на каменном полу дрожащие золотые полосы. Воздух пах остывшими углями, сушеными травами и… им.

Его присутствие заполнило мой маленький домик, вытеснив привычное одиночество. Он спал на моей лежанке у очага, огромный, неподвижный, укрытый шкурами. Великий и ужасный Лорд Каэлен Вэйр, поверженный не вражеским мечом, а предательством и магическим истощением, нашел убежище в хижине своей изгнанницы. Ирония была настолько густой, что ее можно было резать ножом.

Я проверила его лоб. Жар спадал, но слабость все еще сковывала его тело. Его дыхание было ровным, глубоким. Я вышла наружу, в морозную свежесть утра. Мир за моим колючим барьером казался напряженным и притихшим. Халворд и Бьорн встретили меня у прохода, их лица были серьезны, в глазах читалось новое, незнакомое уважение.

— Леди, — Халворд склонил голову. — Ночь прошла спокойно. Разведчики Изольды кружили у дальнего ущелья, но к саду не приближались.

— Хорошо, — кивнула я, чувствуя, как на плечи ложится непривычная тяжесть ответственности. — Усилить посты. Экономить припасы. Никто не знает, как долго мы здесь пробудем. Бьорн, проверь ловушки на кроликов. Нам понадобится свежее мясо.

Они разошлись, выполняя приказы без единого вопроса. Я была не просто «леди», я была их командиром в этой маленькой осажденной крепости. И от моих решений теперь зависела не только моя жизнь.

Вернувшись в дом, я принялась за дело. Растолкла в каменной ступке сушеные ломтики «Румянца Жизни», смешала их с перетертыми целебными кореньями и теплой водой. Получилась густая, ароматная кашица – концентрат жизненной силы, который должен был помочь ему восстановиться.

Эта рутина, эта знакомая работа с дарами моего сада, успокаивала, придавала уверенности. Я не воин, не стратег. Я – садовница. И я буду сражаться так, как умею.

Он проснулся, когда я как раз закончила. Открыл глаза и молча смотрел, как я подхожу к нему с деревянной миской в руках. В его синих глазах больше не было льда, только глубокая, бездонная усталость и… что-то еще. Смущение? Удивление?

— Нужно поесть, — сказала я просто, присаживаясь на край лежанки.

Он попытался приподняться, но его руки дрогнули, и он снова откинулся на шкуры, стиснув зубы от бессилия. Видеть его таким – сломленным, зависимым – было странно. Не было ни злорадства, ни триумфа. Только острое, почти болезненное сочувствие.

Я зачерпнула кашицу ложкой и поднесла к его губам. Он на мгновение замер, его взгляд впился в мой. Гордость боролась с необходимостью. Потом он медленно приоткрыл рот и принял еду. Молча. Я кормила его, как ребенка, стараясь не смотреть ему в глаза, сосредоточившись на простом механическом действии. Воздух между нами был густым от неловкости и невысказанных слов.

— Зачем ты это делаешь? — наконец спросил он хрипло, когда миска опустела.

— Потому что если вы умрете, лорд Вэйр, — ответила я, не поднимая головы и вытирая миску куском ткани, — Изольда и ее друзья из клана Черных Скал придут за мной следующей. Это чистый прагматизм, не более.

Он издал тихий, горловой звук – то ли кашель, то ли усмешку.

— Прагматизм… — прошептал он и снова закрыл глаза.

Я знала, что это лишь часть правды. Другую часть я и сама боялась себе признать.

Позже днем, когда он спал, я вышла в сад. Нужно было работать, двигаться, чтобы не сойти