Я толкнула первую дверь и оказалась в спальне. Комната была аскетичной, но не бедной. Большая, грубо сколоченная кровать, застеленная простым серым одеялом из плотной шерсти. Подушка была взбитой, кто-то здесь спал совсем недавно. У стены стоял платяной шкаф из темного дерева, рядом простой стул. На нем лежала мужская одежда: грубая льняная рубаха, кожаный жилет, штаны из плотной ткани. Все чистое, но поношенное.

Следующая дверь вела в ванную и здесь я замерла от удивления. Это помещение разительно отличалось от всего, что я видела до сих пор. Стены были выложены тем же серым камнем, что и во всем доме, но здесь их отполировали до зеркального блеска, и они ловили и отражали тусклый свет из небольшого окошка под потолком.

В центре комнаты стояла ванна. Не деревянная кадка, как можно было ожидать в этом странном месте, а настоящая, глубокая ванна, сделанная из тускло поблескивающей меди, с высокими, изящно изогнутыми краями. Рядом с ней на стене располагалась раковина из того же металла, а над ней — причудливый латунный кран со сложной системой вентилей.

Я подошла ближе и повернула один из вентилей. С тихим шипением из крана полилась вода. Чистая, холодная вода со слабым металлическим привкусом. Я подставила руки, ощущая ее прохладу на коже.

Закрыв кран, я направилась к последней двери. За ней оказался кабинет, и, кажется, это было настоящее сердце всего дома. Комната была завалена книгами, свитками, какими-то чертежами на плотном пергаменте. Они лежали на большом письменном столе, на полках вдоль стен, даже на полу. Везде царил творческий беспорядок.

На столе среди бумаг я заметила странные инструменты из металла и дерева: циркули, какие-то измерительные приборы, сложные механизмы непонятного назначения. В углу стоял верстак, на котором в полуразобранном состоянии лежало что-то, отдаленно напоминающее металлическую птицу со сложенными крыльями. Рядом еще один механический паук, но больше того, что внизу и явно неисправный, у него не хватало двух ножек.

Воздух был пропитан запахом старой бумаги, чернил и смазочного масла. Это было убежище ученого, мастерская изобретателя. Или сумасшедшего гения.

Я осторожно подошла к столу, стараясь ничего не задеть. Чертежи были покрыты мелкими, аккуратными записями. Схемы механизмов, расчеты, формулы… Кто бы ни жил здесь, он был настоящим мастером.

Чувство, что я вторгаюсь в чужую, сокровенную жизнь, стало невыносимым. Я поспешно покинула комнату и осторожно спустилась на кухню.

В зале было тихо, подростки, видимо, закончили свою работу. Когда я вошла туда, то увидела разительные перемены. Уцелевшая мебель была аккуратно расставлена по местам. Столы и скамьи стояли ровными рядами, готовые принять посетителей. Осколки посуды исчезли, пол был чисто подметен, а половицы даже протерты влажной тряпкой. А вся сломанная рухлядь: обломки стола, скамьи, стульев — была аккуратно сложена у самого выхода.

Увидев меня, русоволосый гном почтительно кивнул.

— Мы все, хозяйка. Отцы починят, занесем обратно, — коротко бросил он, смущенно потирая нос. — Извиняемся за отцов. Они… когда выпьют, буйные становятся.

Не дожидаясь ответа, они подхватили сломанные доски и, один за другим, вышли из харчевни, оставив меня снова в полном одиночестве.

Я медленно обвела взглядом прибранный зал. Он все еще выглядел простовато, но уже не безнадежно. Здесь можно было работать, принимать гостей.

Мой взгляд снова упал на входную, незакрытую дверь. На ней, на ржавом гвозде, висела небольшая деревянная табличка и на ней было что-то написано.

Я подошла ближе. «ОТКРЫТО». Слово было выжжено на дереве незнакомыми, угловатыми буквами, но я понимала его смысл так же ясно, словно всегда умела читать эти письмена. Только сейчас, на фоне относительного спокойствия, эта мысль ударила меня с новой силой. Я понимаю их необычную, грохочущую речь. Я читаю их буквы.

Но я уже ничему не удивлялась. Усталость и тупая головная боль вытеснили все остальные эмоции. Руки двигались сами собой, я сняла табличку, перевернула ее другой стороной, где было написано «ЗАКРЫТО», и повесила обратно. Затем снова заперла дверь на тяжелый засов, чувствуя, как металл холодит ладони.

Все. На сегодня с меня хватит. Хватит гномов, открытий и оживших механизмов. Хватит вопросов без ответов. Голова раскалывалась все сильнее, а сил разбираться в том, что происходит, у меня уже не было.

Шаркающей походкой, словно древняя старуха, я направилась обратно к потайной двери, поднялась по скрипучей лестнице в спальню. Не раздеваясь, не умываясь, я просто рухнула на кровать лицом в колючее серое одеяло, которое пахло сухими травами.

И спасительная темнота накрыла меня мгновенно, стоило мне только закрыть глаза.

Глава 3

Проснулась я от звука.

Тихого, настойчивого скрежета металла по камню, словно кто-то точил нож о точильный камень где-то внизу, в глубине дома. Звук повторялся с монотонной регулярностью: скреж-скреж-пауза, скреж-скреж-пауза. Я лежала на жесткой кровати, уткнувшись лицом в колючее одеяло, и не могла понять — сон это или явь.

Постепенно сознание прояснилось. Серое утреннее небо за маленьким окошком, запах сухого дерева и старой пыли, грубая шерстяная ткань под щекой. Я была в спальне на втором этаже харчевни. В чужой спальне, в чужом доме, в чужом мире.

А внизу что-то методично скреблось по камню.

Память забрезжила туманными клочками. Гномы с окладистыми бородами, говорящие низкими, рокочущими голосами. Разгромленная харчевня с перевернутыми столами и осколками посуды на полу. Механический паук, который мыл тарелки своими латунными лапами…

Я резко открыла глаза и села на кровати, ощущая, как комната легонько закружилась вокруг меня. Голова еще гудела, но не так остро, как вчера. Серые каменные стены, простая деревянная мебель, маленькое окошко под потолком, через которое пробивался тусклый утренний свет. Да, я здесь. В этом странном мире, который никак не мог быть сном, как бы мне того ни хотелось.

Я осторожно спустила ноги с кровати. И держась за стену, медленно добралась до ванной комнаты. Повернула один из причудливых латунных кранов и холодная вода полилась тонкой струйкой. Я сложила ладони чашечкой, набрала воды и плеснула в лицо.

Ледяные капли мгновенно прогнали остатки сонной одури, заставив меня вздрогнуть и резко вдохнуть. Еще раз. И еще. Вода стекала по щекам, капала с подбородка на каменный пол, и мне стало легче дышать, словно прохлада вытеснила из груди спертый воздух кошмаров.

Я подняла голову и встретилась взглядом со своим отражением в полированной медной поверхности над раковиной. И замерла.

Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая