Я могла бы в это поверить, в то, что кто-то решил меня зло разыграть. Если бы не одно «но»: не было у меня друзей, настолько хорошо обеспеченных, чтобы выбросить немаленькую сумму на месть мне. У меня вообще не то, что друзей, приятелей не было. Десять лет назад, когда мне было пятнадцать, умерла мама. А отец начал с горя пить. Вот тогда-то я всех и растеряла. Сначала пришлось делать выбор: пойти вечером погулять с друзьями или приготовить себе поесть, постирать. А потом и вовсе пришлось забрать документы из школы и пойти в училище: отец потерял работу, об этом кто-то «добрый» донес в органы опеки. Появилась реальная угроза оказаться в детдоме. А как бы ни было дома плохо, в детдом я не хотела совсем. Поэтому вечерами подрабатывала в супермаркете, чтобы было на что купить еду.

С визитами дамы из опеки все изменилось. Ольга Павловна, как я сейчас понимаю, была еще совсем молода — тридцать пять. Почти ровесница покойной мамы. И даже немного на нее чем-то похожа. Наверное, на почве этой схожести они с отцом и нашли общий язык.

Стало легче, отец перестал пить, устроился на хорошую работу. А я, окончив училище и бросив подработку, попытала счастья в университете, в соседнем городе. И, к собственному удивлению, смогла поступить!

Потом было общежитие и новая подработка. Я отвыкла тусить. Зато появилась цель: выучиться, устроиться на хорошую работу и купить себе собственную квартиру. Хотя бы маленькую однушку. Пока я училась, Ольга Павловна родила отцу близнецов, Мишаню и Федьку. И папа был на седьмом небе от счастья. Даже помолодел. Вот только я в один из приездов домой осознала, что стала лишней в собственном доме. Чужой, никому не нужной. И я сократила визиты к отцу и его новой семье, полностью погрузившись в учебу и поиск способов обрести жилье после выпуска из университета.

С Игорем Максимовичем я познакомилась во время госпрактики. Понятия не имею, чем я его зацепила, но он неожиданно предложил мне место после получения диплома. И я согласилась. Фирма была средней руки, но доходная, зарплату мне обещали хорошую. С такой зарплатой я вполне могла себе позволить ипотеку. Тем более что отец, наверняка чувствуя передо мной вину, пообещал заплатить первый взнос. Тендер на госзаказ должен был стать венцом моей короткой карьеры. После него я собиралась отнести документы в банк, чтобы оформить ипотеку. И вот, вместо тендера и банка, оказалась непонятно где и непонятно как…

Из-за компресса глаза я держала закрытыми. Но стащила тряпицу со лба и непроизвольно села в кровати, когда услышала:

— Парусник Его Королевского Величества Хартакнута Доброго «Золотой дракон»…

— Дра… дракон? — выдохнула потрясенно и нашла глазами ту, что со мной говорила.

После «парусника Его Королевского Величества Хартакнута Доброго» меня уже почти не удивило, что разговаривавшая со мной женщина без возраста с замкнутым, некрасивым лицом, оказалась одетой в темное платье и передник горничной. Только в отличие от милых платьиц из магазинов для взрослых, этот наряд был наглухо закрытым, имел длинный рукав и длинную, в пол юбку. Русо-пегие волосы незнакомки оказались настолько туго зачесанными в пучок, что мне показалось, они натянули ей кожу на висках и лбу.

Поймав на себе мой взгляд, незнакомка нервно стиснула руки:

— Простите, что сняла чепец, миледи! Клянусь, я не выходила из каюты без него! Просто… Потолок низкий, а иногда подбрасывает так, что я им задеваю потолок. А он здесь не особо чистый…

Незнакомка взволнованно ждала моего ответа. Но что я могла сказать? У меня в голове не помещалось то, что я видела и слышала. В душе еще теплилась надежда на то, что я просто сплю или нахожусь в коме. Что проснусь, и все будет как прежде. Но чтобы проснуться в реальности, наверное, нужно заснуть здесь?..

Я кивнула незнакомке, а потом молча легла и повернулась к ней спиной. Пусть думает что хочет. А я сейчас постараюсь заснуть. А потом проснусь уже у себя дома! Я в этом уверена! Так и будет!

— Правильно, миледи, — услышала я горестный шепот за спиной, — поспите. Так быстрее пройдет головная боль. А может быть, нам повезет и завтра будет меньше качать…

Заснуть удалось на удивление легко. Вот что значит правильный настрой! Да только спала я очень плохо. Потому что мне снились… собственные похороны! Будто окаменевший отец над гробом с моим телом. И одетая в черное Ольга Павловна, говорящая кому-то, что я «надорвалась на работе». Мол, все хотела заработать побольше, купить себе квартиру в соседнем городе и стать самостоятельной.

Жутко было смотреть на себя, лежащую в гробу в свадебном платье, на свои ввалившиеся, восковые щеки и закрытые глаза. Неудивительно, что после такого сна я проснулась в холодном поту, жадно хватая ртом воздух.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Утишить заполошный стук сердца, успокоить дыхание. А когда я успокоилась и взяла себя в руки, то практически не удивилась, увидев, что нахожусь все в том же помещении. За окном уже вовсю алела заря, заливая каюту розоватым светом, на низком ложе сбоку посапывала незнакомка, которую я помнила, как горничную. На глаза навернулись слезы. Я вдруг осознала, что никакой это был не сон, что я действительно не выдержала заданного себе темпа и умерла в своем мире. А потом каким-то чудом оказалась в другом…

Приступ слабости и жалости к себе прошел очень быстро. Так же быстро, как и налетел на меня. Смахнув пару слезинок, которые все же выкатились из глаз, я решительно сползла со своего ложа. Хотелось в туалет. И хотелось пить. Надеюсь, для того чтобы посетить гальюн или как там правильно называется корабельный туалет, мне не придется покидать помещение. Потому что бродить по кораблю в просторной белой сорочке, в которой я лежала в кровати, было как-то… не комильфо. Но первое, на что я наткнулась, была не дверь, ведущая в санузел, и не стакан холодной воды. А зеркало. Оно висело в простенке сбоку от кровати. Поймав в нем свое отражение, я так и застыла на месте…

Из зеркала на меня смотрела изящная, как фарфоровая статуэтка, и такая же хрупкая шатенка с толстой и длинной, растрепавшейся косой, огромными влажными глазами олененка Бемби и сочными губками бантиком. Я прежняя не была эталонной красавицей. И все же на улицах притягивала мужские взгляды. Зазеркальная же незнакомка поражала своей хрупкостью и воздушной, неземной красотой. Вроде бы ничего особенного