Престарелый ангел облюбовал это место не случайно. Его сад — настоящий оазис спокойствия, где яблони цвели дольше обычного, а сирень источала такой сладкий аромат, что прохожие невольно останавливались, вдыхая её запах. Их лица озарялись необъяснимой улыбкой. По вечерам ангел любил сидеть на старой деревянной скамье с искусной резьбой, прислушиваясь к шёпоту ветра, который приносил ему вести с небес на языке, понятном только ему.

Вот и сегодня он не изменил своим привычкам, устроился подле забора и обратил лицо к небу. Длинные седые волосы падали на плечи невесомыми прядями. В глазах цвета грозового неба, глубоких как океан, отражались тысячелетия. Морщины вокруг глаз напоминали карту звёздного неба.

Лицо его, ссохшееся, с пергаментной кожей, сохранило благородные черты. Пальцы, тонкие как ветви ивы, слегка дрожали, словно пытаясь поймать невидимые струны мироздания. На шее поблескивал серебряный крест.

Одет ангел был в костюм, напоминающий туман над Байкалом: светло-серый кафтан и свободного кроя брюки. На коленях у него лежала старая книга в кожаном переплёте, страницы которой пожелтели от времени и тоже скукожились, словно постарели. Иногда он касался их кончиками пальцев и что-то беззвучно бормотал себе под нос.

Рядом с домом замерла машина. Ангел скользнул взглядом по лаковым красным бокам, но волнения не испытал. Он не ждал гостей, поэтому вновь вернулся к своему занятию и позволил ветру нашёптывать бесконечную песнь жизни.

Передние двери автомобиля распахнулись почти синхронно. Справа на асфальт ступила изящная девичья ножка в чёрной лодочке, слева — белый кроссовок. Светловолосые парень и девушка приблизились к старичку. Та, что носила весьма неудобную обувь на тонком каблуке, склонилась к ангелу, поцеловала морщинистую щёку и сказала:

— Привет, папа.

Тип одного с ней роста, широкоплечий и улыбчивый, коротко кивнул.

Самсон в удивлении уставился на девицу. Облик её вызывал недоумение. Много обнажённой кожи, ткань, обхватывающая упругие телеса слишком плотно. А при виде глаз незнакомки, угольно-черных и пугающих, ему вовсе захотелось поскорее уйти в дом.

— Как ты себя чувствуешь? — участливо спросила распутница.

— Может, в дом зайдём? — обратился к ней блондин в майке и джинсах, чьи руки прикрывал диковинный серый узор. Бутон розы, завитки, чешуйчатый хвост некой божьей твари.

— Вы люди? — осторожно спросил Самсон.

— Самые настоящие, — заливисто хохотнула блудница.

— Твои дети, — раздражённо добавил туземец с цветной кожей.

— Мои дети — божьи творения, и вы совершенно на них не похожи, — с расстановкой молвил старец.

— Вот такое мы разочарование, — буркнул блондин. — Пойдём, бать, есть разговор.

— Сём, давай-ка помягче, — укорила Кира. — Папа, пойдём. Я тебе приготовлю твой любимый чай с липовым мёдом.

Ангел внезапно оживился.

— Да, дочка, пойдём. Засиделся я что-то, а ну подсоби старику.

Он ухватился скрюченными пальцами за плечо костлявой девицы. С другого бока вырос подтянутый детина, подставил локоть, за который Самсон взялся для опоры. Вся процессия черепашьим шагом двинулась вглубь дома.

На кухне вульгарная черноглазка засуетилась. Сгребла грязные чашки и плошки со стола, бросила на плиту сковороду, зажгла огонь. Что-то приятно зашкворчало, по воздуху поплыл аппетитный запах жареного мяса.

— Пап, а где Лида? — оглядев форменный беспорядок, разбросанные по полу вещи и книги, спросил Семён.

Старик непонимающе уставился на него.

— Ну Лида, помнишь, женщина, которая должна была здесь убирать и готовить.

— Я её рассчитал, — с достоинством ответил Самсон. — Твоей матери, Сёмушка, не понравится, что домом заправляет какая-то крестьянка.

Кира хихикнула. Семён поджал губы и стал собирать вещи.

Отец присел в углу и с интересом наблюдал за действиями детей. Периодически он будто уплывал к далёким берегам забвения, но чаще всего осознавал происходящее. Например, как именно пользоваться ложкой, он вспомнил без труда. Зачерпнул сочное варево, подул и отправил в беззубый рот.

— Кирюша, а где мама? Почему не идёт за стол?

— Отлучилась по делам, скоро вернётся, — Семён похлопал отца по плечу. — Ты ешь, бать, ешь, пока не остыло.

— Вкуснее нашей мамы никто не готовит, — поддакнул ангел и в мгновение ока опустошил миску с рагу.

Кира встала, чтобы наложить добавки, как вдруг Самсон вскочил на ноги и заголосил:

— То есть как скоро вернётся?! В мой дом?! Не позволю! Пускай под забором ютится, окаянная!

Кира сжалась в комочек, в глазах заблестели слёзы. Семён, проклиная всё на свете, ринулся к отцу, обнял согбенного старца.

— Всё хорошо, пап, хорошо! Если ты её видеть не желаешь, мы ей так и передадим.

— Передадите? Саймон, отрок мой, неужели ты поддерживаешь связь с этой женщиной? После всего… — он всхлипнул, как дитя.

Кира, не выдержав, резко подлетела к отцу и прижалась к нему сбоку, обняла седовласую голову.

— Папулечка, не переживай. Мы её к тебе на пушечный выстрел не подпустим.

Чистейшие дорожки слёз расчертили сморщенное лицо ангела на три части.

— Так и сама остерегайся гиены огненной, дочь моя. Стезя блуда ведёт тебя прямиком в ад, пятная твои крылья…

Отец разглагольствовал ещё минут десять, так и эдак комментируя путь, который избрали себе его порочные дети. Семён почти не слушал. Кира горестно вздыхала, якобы соглашаясь с догмами родителя. В конце Самсон осенил обоих крёстным знаменем и обеспокоено спросил:

— А где же чай с липовым мёдом? Кликните кого-то послать гонца к медоварне.

Уже сидя в машине, Семён раздосадовано сказал:

— Совсем плох старик стал.

— Это из-за неё, — будто в оправдание заявила Кира. — Он переживает, оттого в голове всё путается.

— Надо найти ему новую сиделку. Отправь завтра к нему кристаллоида, пускай приглянет.

— Сам и отправь.

— Кир, я в клинике раньше вечера не окажусь. У меня на завтра три операции.

— А я не пойду к Игнату просить разрешения, понял?

— Ах, вот оно что, — Семён понял причину агрессии, достал телефон и соединился с главным врачом подземной больницы. — Здравствовать тебе, дружище.

Кира фыркнула.

— И тебе доброго вечера, брат.

— Скажи, могу я послать одного из кристаллоидов к своему отцу? Человеческие сиделки с ним уже не справляются.

— Только попробуй откажи, пиявка монаршая, — не удержалась Кира от едкого замечания.

— Это не твоя благонравная сестрица брызжет слюной? — Игнат рассмеялся.

— Она самая. Дать трубочку?

— Я тебе руку отгрызу по локоть, братец, — пригрозила Кира и крепче стиснула руль.

— Не стоит. Саймон, забирай ту, что в бригаде с Сильварисом, он отлично справляется и один.

Теперь уже Кира сама выхватила смартфон, прижала щекой к плечу и яростно выдала:

— Это же моя бригада. Предлагаешь в одиночку тащить на себе все операции? А ты, случаем, по морде не хочешь