Я уже хотела подняться с места, чтобы удалиться до того, как турнир начнется. Поскольку не собиралась попадать в кадр или следить за игрой и напряженными взглядами соперников, скрестившимися на доске. Все это было слишком скучно. Взяла со стойки блюдце, на котором стояла моя чашка, с намерением вымыть в комнате отдыха, чтобы не добавлять Антону работы, как замерла с посудой в руках, потому что услышала знакомый голос.

— Света сюда больше, Саша, и снимай лучше с правой стороны — это более выигрышная сторона лица.

Я обернулась и въелась взглядом в дамочку-репортера. Она стояла боком ко мне, продолжая что-то выговаривать оператору, который беспрестанно кивал. Первая мелькнувшая мысль: обозналась? Второй явилась иная: неужто совпадение?! По своей недоверчивой натуре я мало верила в совпадения, поэтому решила, что либо это происки Даниила, либо она снова решила пообщаться. Откинув удивление от того, что она вообще работает, да еще и на телевидении, я отставила чашку в сторону. Антон как раз ушел в подсобку за новой бутылкой виски, поэтому ничто не мешало переброситься со знакомой парой фраз. Прятаться или делать вид, будто ее не признала, по моему мнению, было глупо, оттого, я решительно махнула рукой:

— Ольга!

Мачеха прервалась на полуслове и повернулась. Могу с уверенностью сказать, что ее глаза удивленно распахнулись. Значит, все-таки совпадение — одно на миллион.

— Здравствуй, — кивнула Ольга и, махнув рукой, отпустила оператора продолжить съемку интерьера.

Она ничуть не изменилась с нашей последней встречи — была так же изысканно одета, сегодня: в безукоризненно белую рубашку, заправленную в строгую серую юбку зауженного кроя — ровно на два пальца ниже колен, черный пиджак с кожаными вставками и острыми плечами. Образ завершали молочного цвета лодочки, стильная прическа и яркая помада винного оттенка. Ольга по-прежнему имела безупречные волосы, кожу, улыбку, только похудела больше — на лице резко выделились скулы и глазницы. В целом же, супруга Даниила продолжала выглядеть на миллион.

— Вы прекрасно выглядите, — совершенно честно сказала я.

— Спасибо, — склонила голову в ответ.

В ее глазах читалось: «мне плевать, что ты обо мне думаешь».

— Ты тоже ничего, — медленно моргнула мачеха, — гораздо лучше, чем в прошлую встречу.

— Как поживает дорогой отчим? — спросила, проглатывая издевку, и не от покорного нрава, а оттого, что мне точно так же было наплевать на ее мнение.

— Не имею ни малейшего понятия, — поджала губы Ольга, — мы уже год как в разводе.

— Вот как, — протянула я, совершенно не зная, что дальше сказать.

Утешать было делом неблагодарным, поскольку она вряд ли нуждалась в утешении. По сути, я совсем не знала, какие у них с Даниилом были отношения: ни как жили, ни по какой причине расстались. Да и, положа руку на сердце, никакой жалости к бывшей мачехе я не испытывала.

— Впрочем, в последнее время перед разводом, если тебе интересно, он завел очередной роман с какой-то секретаршей — то ли своей, то ли с одной из топ менеджеров кампании, — Ольга криво улыбнулась. — И все продолжал рассказывать о тебе в порывах искренности, которые случались, но крайне редко.

— Да? — подняла брови я, жалея, что вообще затеяла этот светский разговор.

— Ну, я узнала, что ты по малолетству была сложным подростком, что терпеть не можешь куриный бульон, и всякое в таком духе, — Ольга откровенно насмехалась.

— Не знала, что Даниил сентиментален, — развела руки, — ну, что же, приятно было увидеться, — слегка покривила душой. — Сегодня у нас будут именитые гости, желаю непринужденной обстановки в работе.

Ольга в ответ кивнула, а потом вдруг тронула меня за руку:

— Вы ведь были любовниками, верно? — впилась взглядом — бритвенно острым.

Я пожала плечами — не опровергая, и не соглашаясь. Пусть думает, как хочет.

— Ты бы видела, что он устроил после того, как я вернулась из того села, где ты жила. Никогда его таким бешеным не видела. Орал, что я не имела права к тебе ездить, вообще рта в твоем присутствии не смела открывать, — Ольга передернула плечами, вспоминая. — Жуть что было. И я думаю, — она крепче стиснула пальцы на моей руке, — что так защищают только любимых. Не просто доставшихся по наследству детей, а любимых совершенно не отцовской любовью. Да и вернулся он из своей поездки на день позже меня — какой-то хмурый, всколоченный. Не у тебя ли был?

— Приятного вечера, снова пожала плечами, отнимая руку.

— Занятный бы получился материал, — бросила в спину Ольга, — те фото, где ты голая — на первой полосе, и статья на развороте о нетрадиционной любви известного бизнесмена к приемной дочурке.

Я обернулась через плечо.

— Тогда он задушит вашу карьеру. Или, быть может, — на мгновение подняла глаза к потолку, — даже не карьеру, а лично вас.

Ольга смотрела прямо, но затем опустила глаза, принимая мою правоту, а я прошла к барной стойке, взяла посуду и ушла в комнату отдыха для персонала.

Для чего только к ней подошла? Из кучи издевок узнала, что Даниил теперь не женат. Только, что дает эта информация, если всё еще слишком сложно — сам черт сломит в наших «отношениях». Может быть, извести о том, что он холост — в некотором роде развязывает мне руки? Ересь, но это непонятное облегчение от известия — словно петля на горле ослабела, не подлежало трактовке.

В комнате отдыха было прохладно и пусто. Я поставила на стол злосчастную чашку, с которой носилась по клубу, как с писаной торбой, села на диван. В каком-то глухом раздражении запустила руки в волосы.

Приехать к нему? Сдаться? Вот так заявиться и сказать: «ну и черт с тем, что не любишь», а потом терпеть его переменчивое настроение и многочисленных любовниц. Да, — хмыкнула мысленно, — и через год-другой взять да и удавиться толстым шнурком на крючке в ванной.

Я прикорнула на служебном диване. И никто кроме дурацких мыслей, не тревожил меня до рассвета.

Сперва сон не шел.

Все скитания, мотания по большой стране туда-сюда вдруг показались такими глупыми, что я заскрипела зубами. Чего добилась? Ничего. Совершенно ничего. Не стала успешной, не нашла уютного уголка, в котором захотелось бы навсегда остаться, не избавилась от бесполезной, выматывающей все силы,