Семьи, да. И сердце мое впервые за все время защемило от дикой боли. Я все же еще жива, а то, что было мне таким важным, таким дорогим, осталось там — в мире, который теперь как сказка. Как прекрасный, но так некстати оборвавшийся сон, и даже если закрыть глаза, так сложно вызвать воспоминания, только грусть и тоску, ощущение зыбкое, словно и нереальное.

И лучше не закрывать глаза лишний раз.

Все кончено, все прошло, а мне оставалось надеяться, что я смогу выторговать себе у судьбы немного удачи в обмен на слезы, которые текли и текли из моих глаз.

Глава семнадцатая

— Милая госпожа?

Я вздрогнула и открыла глаза. Мерзавка, как ни в чем не бывало!..

— Я заслужила наказание, милая госпожа.

Если я покажу ей свой гнев, потеряю преимущество. Лучше сделать вид, что я все поняла абсолютно не так.

— Почему ты закрыла меня, Тина?

— Закрыла и ушла, милая госпожа, и все знали, что ключи от вашей комнаты есть у меня и у ее сиятельства.

Я с трудом сдержала изумление. Вот это да! Так врать не умели даже самые отпетые уголовники — правда что, те были в разы умнее. Кто-то же отпер дверь, чтобы пригласить доктора, чтобы принести мне ужин, но в голове Тины, видимо, такие сложные стратегии никак не укладывались. Раз так, то моя тактика самая правильная.

— Чем я могу тебя отблагодарить?

Потому что если я верно все поняла, ты сейчас с показным умилением попросишь у меня что-то значимое. Возможно, дорогое.

— Служить вам — высшая милость для меня, милая госпожа, — пальцы-лоб. Это в подтверждение искренности? Но меня нельзя обмануть так просто. Тина, ты же мне нагло врешь, неужели и вправду считаешь, что я поверю?

Что-то в комнате было не так, что именно — понять я не могла.

— Ты не пришла меня раздеть. Мне пришлось спать на твоей кушетке, — я обличающе ткнула в Тину пальцем, а потом посмотрела на свое жесткое ложе. Ночью было тепло, это мое счастье, никто даже не позаботился обо мне, как в тюрьме: пайку дали — и ладно. — Из-за этого у меня все болит, приготовь мне ванну!

Тина поклонилась и вышла, а я осматривалась. Что -то не так, что-то... запах. Пахло... лошадьми? Конюшней? Откуда?

Запах перепутать я не могла. Я не жаловала подобные развлечения, но обычно в тех резорт-отелях, где я проводила отпуск на родине, имелись небольшие конюшни — спорт так же подвержен моде, как и прочее. Теннис — в девяностых, потом горные лыжи, теперь конный спорт. Здесь запах был даже крепче — более въедливый. Откуда он шел?

Я подошла к кровати с колотящимся сердцем. Значит, пока я спала, пока я была беззащитна и ничего не ведала, ко мне заявился еще один гость, хотя, может быть, тот же самый. В любом случае, подобный поступок говорил однозначно: они — принц Арье, принцесса Федерика — приняли мои условия, а еще — что они сильнее.

Кто бы сомневался в этом, подумала я, быстро поднимая одеяло и снова накрывая им одежду. Какого-то мальчишки-конюха, не иначе, но почему Тина не обратила внимание на запах? Привыкла? Я ведь не обращала внимание на бензин или даже чьи -то духи, отмечала просто, что пахнет, но ничего необычного.

Ничего. А то, что ночью меня навестили снова, значит, что мне пора. Пора одеваться, пора решать что-то с Тиной.

— Тина!

Она уже спешила в мою комнату со свежими простынями, и, не дожидаясь, пока она зайдет, я протолкнула ее внутрь и затем сама закрыла дверь.

— Тина, ты сейчас незаметно уйдешь из дома и запрешь меня еще раз. Поняла?

Она кивнула. Не спросит, что я задумала?

— Уйдешь на несколько дней. Проведи их с семьей, я тебя отпускаю.

— Ее сиятельство наказала мне опекать вас, милая госпожа, — тихо возразила Тина. — Я и так вчера своевольничала. Но я думала, что так будет лучше. Когда пришла королевская стража, когда она увела ее сиятельство, я сказала себе — будет лучше, если во всем потом обвинят меня. И я ушла.

Она положила простыни и, казалось, была в замешательстве, и я тоже.

— Ее сиятельство могла отдать кому-то ключ от моей комнаты?

— Разумеется, милая госпожа, но зачем бы ей это?

— Например, если придет доктор, — схитрила я. Интересно, что Тина даже не удивилась такому варианту. «Разумеется». Кажется, ее сиятельство была весьма... своеобразной женщиной. И мнение Тины о ней было очень показательным. — Вчера наш дом обходили десятой дорогой. Или он совсем не придет? Ведь моя мать теперь как преступница. — Тина опустила голову. Ничего не скажет, не выдаст себя? — Видишь, — я указала на стол с остатками ужина, — мне приносили еду. И только. Служанка, глухая и немая.

— Кристабель, — прошептала Тина.

— Возможно. — Мать Йоланды передала ей ключ? Но я видела, как Тина закрывала дверь, когда пришел доктор, и ошибиться я не могла. Что мне делать, ведь меня должна подменить другая девушка? — Тина, я передам тебе одну вещь. — Деваться мне некуда. Пойду на очередной риск. — Ты будешь дома? Где ты живешь?

— На улице Молочников, милая госпожа.

— Ты будешь там неотлучно до тех пор, пока к тебе не придет человек в синей шляпе. Чтобы он убедился, что ты от меня, отдашь ему вот это, — я поспешно подошла к шкатулке и сунула Тине первую попавшуюся брошь. — Если он не явится. в течение недели, значит, все изменилось, и тогда ты сможешь оставить брошь себе.

Глаза Тины алчно засветились. Брошь была не из дешевых, как и все мои украшения, и моя уловка, кажется, сработала.

— Если же он придет и застанет тебя дома, то заплатит тебе сумму, равную ее стоимости.

С людьми, которых можно купить, легко и приятно. Проблема только в одном — кто-то всегда может заплатить им больше. Но Тина не раскусила мой блеф, и этого мне было достаточно. Она не задавала вопросов, не интересовалась, какие у меня есть дела — может быть, потому, что моя мать была арестована, а может, сочла, что это и связано с ее арестом, но в любом случае решила, что это не ее головная боль. Что, возможно, было не следствием, а причиной: вполне может быть, что она изначально считала — дела госпожи ее не касаются. Не самая плохая позиция для прислуги.

— Пришлешь ко мне Кристабель. И спеши. Этот человек может явиться в любое время. Т оропись же.

Брошку мне было не жаль, и я уповала на жадность Тины. Если она не упустила шанс выцыганить какую -то веточку, а побрякушка стоила дороже в разы. Чтобы получить ее законным путем или же не менее законную плату, Тина была готова на все, и брошку она схватила более быстро и резко, чем, возможно, сама хотела. Я подавила усмешку: от одного соглядатая я избавилась. Надолго ли? Хотя бы на эти семь дней. Долгий срок, если вдуматься, за эту неделю умрет или ишак, или эмир, или сам Ходжа.

— Погоди, — остановила я Тину, которая уже собралась нестись сломя голову к богатству и ничегонеделанию. Кристабель — лишние глаза, они могут оказаться не ко времени внимательными. — Раздень меня сначала и — ванна. — И только слепой не увидит мою ногу.

Потому что сама я не разоблачусь из этой кошмарной одежды. И очень хочется освежиться, на улице снова начинало припекать.

Мне пришлось ждать, пока нагреют воду, пока притащат ведра, потом Тина принесла завтрак, и ей не терпелось закончить все это еще больше, чем мне. Мне казалось, если бы она могла, села бы на котлы, чтобы вода поскорее вскипела, и насовала бы жирное мясо

— сегодня оно было особенно отвратительным — мне в рот парой движений. Но она только вздыхала, а я думала — боже, как люди все же глупы.

Задержала я ее на пару часов, не меньше. Все это время я пыталась понять: как со мной снова свяжутся люди Мартина или он сам? Могли ли они мне оставить записку и, главное, смогу ли я ее прочитать?

Тина завернула меня в простыню, усадила в кресло и принялась расчесывать волосы. Нетерпение ее достигло предела, она уже не была так бережна, как в прошлый раз, и пару раз она дернула мои локоны довольно сильно, а на третий я взбеленилась и выгнала ее прочь.